56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585 - Равиль Бикбаев Страница 51

Но не все так грустно, как кажется, была и у меня в Афганистане любовь. Точь-в-точь как в романтических поэмах и балладах рассказано. Верная, взаимная, надежная. Ты помнишь, моя любовь, мой родимый РПКС-74 № ЕЕ 1232, как я за тобой ухаживал, смазывал, чистил, лелеял? Никогда я тебе не изменял. Пытались мне, как шлюху, навязать снайперскую винтовку, наотрез отказался. Обручили меня по приказу с АКС-74, так я его тут же бросил и к тебе вернулся. А ты меня никогда не подводил. Грязь или пыль, жара или холод, горы или пустыня, ты всегда на малейшее движение пальца руки откликался. Сколько раз ты мне жизнь спасал, а сколько моих тайн прятал? Об этом только мы двое знаем, ты да я.

Почти все в армии говно, а вот оружие отличное. Я почти все стрелковое вооружение знаю и умею с ним обращаться, без лести скажу конструкторам и мастерам-оружейникам – вы лучшие. Видал я иностранные стволы, брали мы их в качестве трофеев, так вот, по сравнению с нашим оружием, это просто дерьмо. Правда, в числе трофеев попадались АК-47 и ДШК китайского производства, неплохие игрушки, но создали-то их наши конструкторы. Китайцы их только по лицензии выпускали.

Дорогой ты мой РПКС-74 № ЕЕ 1232, бывало, что и ругал я тебя, и злился на тяжесть твою, матом твоего папу Калашникова многократно поминал, а ты не обижался, все мне прощал и мгновенно без всяких осечек разом мог выпустить сорок пять пуль. А секунда в бою иной раз жизнью меряется.

В Средние века каждый рыцарь своему мечу имя давал. Ну какой из меня рыцарь? Да никакой! А имя я тебе все же дал. Настоящее имя – армейское, самое-самое десантное. «Зае…ись» – так я тебя звал и в радости, и в горе.

Выписка из боевого формуляра в/44585

– Все, наш дембель накрылся, – мрачно объявил Разведчик, вернувшийся из штаба бригады.

Его послали узнать, ну когда же отправка-то будет. Когда вы, суки штабные, призыв осени семьдесят девятого года домой отпустите?

Мы все в одной палатке на койках сидели. Пятнадцать бойцов нас в роте осталось да двое офицеров. Десяти уже пора домой. Они свое отслужили. Приказ об увольнении министром обороны давно подписан. Ребята сидят, о доме мечтают, планы строят, а тут:

– Передислоцируют нас в Гардез, – хмуро добавляет усевшийся на кровати Разведчик. – В штабе сказали: пока туда не перейдем, то хрен нам, а не дембель.

– А где хоть этот Гардез? – недовольно спрашивает Филон.

– В горах, на Пакистанской границе, – от порога бросает входящий в палатку ротный.

– Товарищ капитан! Что это за херня? – возмущенно орут дембеля. – Нам что, теперь до последнего дня этого года, что ли, служить!

– Мне тоже смены нет, – в ответ повышает голос капитан Акосов, – меня тоже эта служба вконец задолбала!

Да, товарищ капитан, это сразу заметно. Вы с первого дня в Афгане служите. Похудел ты, капитан, и постарел. И желтухой ты переболел, ротный, и ранения у тебя были, не меньше нашего ты этой войны хлебнул. Самой раздолбайской ротой в бригаде ты два года командовал. Ничего, справлялся. Зря никого не наказывал, сдуру ребят под пули не подставлял, за нашими спинами не прятался.

– Собирайтесь, ребята, – устало и тихо говорит Акосов. – Наш батальон на вертолетах перебрасывать будут. Первыми мы пойдем.

Первыми, так и батальон наш первый, положено нам так. Строиться, первый парашютно-десантный батальон. Строиться, ребята. И вперед, из Кундуза в Гардез, на границу с Пакистаном. Закрывать горные тропы и перевалы, продолжать воевать, убивать и умирать.

Эх, родная 56-я десантно-штурмовая, войны афганской лошадь ломовая, давай поднатужься и тащи свой воз дальше… Трогай, милая… трогай…

До слез было жалко наш городок покидать, тут каждый кирпичик нами был сделан из глины и сложен в аккуратные домики. Каждый камешек потом солдатским омыт. Да куды деваться-то? Стали имущество собирать, на машины грузить, готовиться двигать через весь Афган к новому месту службы. Погрузили ротное имущество на машины, а сами личное оружие и вещи в руки – и вперед на вертолеты.

За неделю до переброски пришедший из штаба бригады Разведчик отозвал меня в сторону:

– Слышь, мне в штабе писаря сказали, что Петровского собираются ротным назначить, уже и представление на него послали.

– Да ну?! – удивился и обрадовался я.

Конечно, лучше со знакомым офицером дослуживать, а то пришлют еще мудака необстрелянного, так он нас сдуру в первом же бою всех положит.

– Точно, – чуть улыбаясь, подтверждает Разведчик, – после передислокации ротный уезжает в Союз, к новому месту службы, а Сашка Петровский вместо него. И еще, – подмигивает Разведчик, – есть приказ по бригаде отправить в Союз наиболее подготовленных сержантов для обучения пополнения. Сейчас списки формируются. Ты поговори со взводным, если он словечко в штабе за тебя замолвит, то и тебя в список внесут.

Очень я надеялся в этот приказ попасть. Так хотелось уехать, пусть и ненадолго, но отдохнуть. Только меня не отпустили.

– Больно много залетов у тебя, ты же там всех на хер пошлешь, бухать начнешь да по бабам гулять. Еще и в дисбат попадешь, там тебе не Афган.

Так мотивировал свой отказ Петровский и, глядя на мое вытянувшееся от расстройства лицо, рассмеялся:

– Ну скажи на милость, как я без тебя обойдусь? Ребята уволятся, сколько нас от старого состава останется? А ты хоть знаешь, с какого конца пуля вылетает.

Похвалил, называется, утешил, вот только в гробу бы я такие похвалы и утешения видал.

До Кабула на транспортных вертолетах летели, город мы, конечно, не увидели, на пересыльном пункте сутки кантовались. Потом опять погрузка на вертолеты, часовая болтанка в воздухе – и пожалуйте на высадку. Привет, Гардез, 1500 метров над уровнем моря, разряженный горный воздух, холодина и пустое заснеженное поле.

Как и в 1980 году, при вводе бригады в Афганистан, так и в 1981 году, при ее переброске в Гардез, наш первый батальон выбросили в чисто поле – выживайте. Вот только вопросов уже никто не задавал: «Как, зачем, почему?» Знали: никто нам ответов на эти вопросы не даст. Мы сами себе ответ. Ничего, дело привычное.

Расчистив от снега площадки, быстро раскинули палатки, выставили охранение и пошли с новым местом знакомиться, жрать искать, топливо собирать, брать себе все, что лежит, а плохо лежит или хорошо, это нас не волновало, раз лежит, значит, наше.