56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585 - Равиль Бикбаев Страница 53

– Держитесь тут! Пока, ребята! – прощаются с нами уходящие в запас бойцы второй роты, первой роты, третьей роты, минометной батареи, батареи СПГ, зенитного взвода, взвода управления, прощаясь, уходит мой первый батальон.

Не только по номеру он первый был, а по службе, по призыву. Это они, эти уходящие домой истощенные и вымотанные службой оборванцы, осенью семьдесят девятого года при формировании 56-й ОДШБ стали его первым личным составом. Это они в январе восьмидесятого первыми из нашей бригады вошли в Афганистан.

– Уйду на дембель, приеду в гости, – обещаю я и верю, что сдержу обещание, и кричу вслед уходящим товарищам: – Мы еще встретимся, ребята!

Никого я, конечно, не навестил, а переписка быстро заглохла. Новая жизнь, новые заботы, каждый пошел своим путем. Вне строя. Может, оно и правильно. А вот теперь мы все-таки встретились, пусть только на этих страницах. Такими, как тогда были. Привет, ребята! Это же я, узнаете? Ну вспомните… Я был пулеметчиком третьего взвода второй парашютно-десантной роты, третьим с правого фланга я всегда в строю стоял, первый разгильдяй и залетчик в нашей роте. И пусть никто из вас этого не прочитает, но все равно скажу.

Вы, братцы, и есть самая настоящая десантура. Про десант любят говорить: «В огне не горит, в воде не тонет». Только такие словеса пусть плетут те, кто настоящей службы не нюхал. Вы горели в огне, вы тонули в грязи, задыхались в горах, коченели в засадах, и реветь вам приходилось, правда, все больше матом. Все было, вот только не было такого, чтобы в бою бежать, не было такого, чтобы раненого и убитого товарища бросить. Первыми вы вошли в Афган, лютой зимой в голом поле выжили, в боях потом и кровью опыт солдатский добыли да нам передали.

От души вас родина поблагодарила – пинком под зад. Я смотрю, как вы уходите, оборванные, полуголодные и счастливые. Все! Закончена служба! Домой!!!

Через месяц, уже в январе восемьдесят второго года, я получил письмо от Мухи. Разлинованный листок, вырванный из школьной тетради, детский почерк, аккуратно выписанные буковки, расставлены знаки препинания. Муха всегда очень аккуратным был.

* * *

Привет! Ты как там, еще живой? А у меня все ништяк, я уже дома. Из Кабула нас в Ташкент отправили. Там, на таможне, нас прошерстили, у кого трофеи были, все, козлы, отобрали. Калика из четвертого батальона помнишь? Его с наркотой на границе хлопнули. Наш ротный с нами был, так он его отмазывать ходил. Отпустили. Капитан сразу в Чирчик уехал, к своим. Остальные кто куда разбежались. А мы – Филон, Баллон и я – к Худому в гости отправились. Ты же Худого из Ташкента помнишь? Он еще той весной на дембель ушел. Заваливаемся к нему. Он так обрадовался. И сразу бухать стали, до утра. За всех вас и за тебя тоже пили. Утром Худой чеки у нас взял и свалил. К обеду приходит и все нам приносит: новенькие шинели с начесом, парадки, тельник, береты, знаки, сапоги. Все что надо, короче. Мы ему: «Где добыл?» Худой смеется и говорит, что за чеки тут тебе не то что любую форму достанут, но и всю жопу оближут. Чуть похмелились и сели мы ушивать парадки, а Худой опять хохочет, мол, на хер вам это надо, пошли дальше бухать, по дороге к портному зайдем, он все и сделает. И точно, портной, как чеки у нас у видел, весь расцвел, заюлил и за день все так сделал, что лучше и не надо. Трое суток у Худого пробыли, квасили не просыхая, вволю побухали, а там по домам разъехались. Когда прощались, Филон по пьяни заплакал даже. Дома ко мне, пока форму носил, то менты, то патрули постоянно цеплялись. Никто не верил, что я десантник из Афгана и медаль у меня настоящая. Документы покажу, а эти суки только ржут, мол, ну и десантники пошли, задохлики одни, детский сад. А еще мне водку в магазине не продают. Знаешь, как обидно. Как воевать и подыхать, так можно, как водяру хлестать – так ты еще маленький. И с бабами мне пока не везет. С девушкой одной хотел встретиться, а она мне: «Отвянь, пацан сопливый». А так все нормально, летом учиться пойду, пока думаю, куда работать устроиться. Новый год дома с мамой и папой встречал, так я за вас, ребята, персонально выпил. Как вы там? Лешке привет передавай, нашему Петровскому тоже. Ну пока. И пиши давай!

Маленький, тощий, весь такой субтильный, еще ни разу ни брившийся Муха, да откуда знать этим сукам, что ты лучшим бойцом у нас в роте был?! Откуда знать той девушке, что говорила: «Отвянь, пацан сопливый», что летом восьмидесятого ты один против сотни выстоял и пятерых «духов» в бою завалил. Первым, вы понимаете, первым в нашей роте получил медаль «За отвагу». Муха, друган, да плюнь ты на них! Мы-то знаем, что если и есть в наших войсках настоящие солдаты-десантники, то ты в самом первом, самом лучшем гвардейском десятке далеко не последним будешь. Муртазин Рифкат, Муха, это я тебе не по дружбе говорю, так оно и есть.

– Чего Муха-то пишет? – Леха заглядывает мне через плечо.

Даю ему прочитать письмо. Леха матерится:

– Я бы этих чморей, хоть патрульных, хоть ментов, что до Мухи докопались, враз бы уделал. А эта сучка? – Леха тыкает пальцем в строку письма, где написано, как Мухе отворот дали. – Да она просто б…дь!

– Товарищ гвардии младший сержант! – насмешливо и намеренно строго повышая голос, говорю я Лехе. – Прекратите употреблять неуставные выражения. Вы какой пример подчиненным подаете?

– А ты, товарищ командир третьего взвода, уже совсем охренел? – в том же тоне отвечает Леха, легонько толкает меня кулаком в грудь и заливается смехом.

Да, представьте себе, я уже командир третьего взвода и младший сержант. Это я-то, вечный военный залетчик и пожизненный раздолбай. Забавно, но не смешно.

– Принимай третий взвод, – месяц назад недовольно приказал мне Петровский. Он теперь старший лейтенант и командир второй роты.

– Ты, Саша, чокнулся? – возмутился я. – Какой из меня, на хер, командир?

– Сам знаю, что никакой, – как от нашатырного спирта, морщит лицо Петровский и мрачно спрашивает: – А из кого мне выбирать? Кто у нас остался?

Все, кто остался, все командирами стали. Хохол принял первый взвод, Владик – второй, вернувшийся из госпиталя Мишка – четвертый, Леха – командир отделения ПКМ, переведенный к нам из третьей роты Жорик принял два расчета отделения АГС. Я все в третьем взводе числился. Да выбора у нового ротного не было.

Надо служить, надо обучать пополнение, и нечего тут выделываться, товарищ солдат. Тебя учили? Вот и ты начинай! Видали такого? Не хочет он, видите ли, за них отвечать!? А тебя никто и не спрашивает. Присвоить звание младшего сержанта, назначить на должность заместителя командира взвода, обязать исполнять обязанности командира взвода. Вы, товарищ младший сержант, поняли приказ? Вот и выполняйте!

Есть! Выполняю! И вот стоят в строю перед нами вновь прибывшие солдаты, совсем еще детишки. Три недели назад их призвали в армию, только три недели отслужили они на нашей базе в Союзе, в городе Чирчик. И вот: «Здравствуй, Афган. А какая ты, война, а правда, что тут и убить могут?» Запуганные, жмутся на холодном ветру, тонкими шеями вертят: «Это куда ж мы попали?!»