Форпост - Григорий Солонец Страница 57

Украинский борщ (не зря во Львове учились) полюбили и друзья-однокурсники: татарин Игорь Курбангалиев, киргиз Акжол Исаев, узбек Камиль Джабаров, белорус Володя Титков. С некоторыми из них нас так же, как и с Тасей Вольвач, неожиданно свел Афганистан.

В пригороде Кабула, в Теплом Стане, в газете автомобильной бригады служил Игорь Курбангалиев, с которым периодически встречались и у него, и у меня в Баграме. Игоря отнюдь не всегда можно было застать в бригаде: он с автоколоннами объездил весь Афганистан. Естественно, неоднократно попадал под обстрелы и дорожные мины. И тогда приходилось забывать о блокноте и фотоаппарате и брать в руки автомат Калашникова, тоже серьезный аргумент военного журналиста. К счастью, удача Игорю сопутствовала.

Наш общий с ним командир отделения по ЛВВПУ, тогда корреспондент газеты Туркестанского военного округа «Фрунзевец», Владимир Тимофеев несколько раз в году бывал в загранкомандировке в Афгане. Став полковником, доктором наук, он не забывает дни и ночи, проведенные под неспокойным афганским небом. Как и другой сокурсник Валерий Коваленко и его отец, тогда полковник, старший преподаватель Львовского высшего военно-политического училища, побывавший в месячной командировке в ДРА. Редкое совпадение обстоятельств: отец и сын встретились в Баграмском гарнизоне, в редакции газеты «Ленинское знамя».

Бывший командир второго отделения нашей курсантской группы Сергей Анисько, увы, недавно ушедший из этого мира, по-моему, был последним редактором газеты 108-й мотострелковый дивизии. Перед отъездом в Союз получил я от него письмо с Дальнего Востока, где Сергей служил. Он уже собирался в Афган, поэтому формировал базу данных о климате, обстановке и в целом о жизни в чужой стране.

А что, кроме правды, я мог написать в ответ? Не скрывая, сообщил, что здесь, как раз плюнуть, можно подхватить целый букет болезней: забытый в Союзе тиф, тропическую лихорадку, дизентерию, пневмонию и, конечно же, «желтуху» — по-медицинскому гепатит.

Любопытная старая справка попалась на глаза, подготовленная главным инфекционистом Министерства обороны СССР генерал-майором медицинской службы К. Ивановым. Вот выдержки из нее:

«…Две трети 40-й армии (около 80 тысяч человек) в течение года получали тяжелую инфекцию, и не одну. Ведущее место занимал вирусный гепатит (40,6 51, 2 проц. всех больных), шигеллезы и другие острые кишечные инфекции (14,6–20,2 проц.), брюшной тиф и паратифы А и Б (9,6–26,9 проц.), малярия (2,7–5 проц.), амебиаз (3,3–11 проц.).

Особенностью инфекционных заболеваний в условиях Афганистана была их высокая степень летального исхода. Так, в 1983 году в гарнизонах Кандагар и Кундуз тиф тяжело протекал в 25 процентах случаев, а смерть после осложнений превысила трехпроцентную отметку».

А ведь за этими цифрами — тысячи жизней, преимущественно молодых…

«Единственное, Серега, что здесь замечательное, так это взаимоотношения между людьми — чистые, доверительные, доброжелательные. Непорядочных, подлых людей здесь, наверное, и вовсе нет, по крайней мере я таких не встретил», — писал я на Дальний Восток, ничуть не преувеличивая.

Кстати, это первое открытие, которое сделал для себя на чужой земле: здесь мы, даже незнакомые, относимся друг к другу куда бережнее, терпимей, чем дома, где, казалось бы, не гремят выстрелы, тишина и покой — чем не идеальные условия для добрых взаимоотношений. Прав поэт:

«За границей, на войне,

Плечо друга чувствуешь вдвойне».

На ташкентском пересыльном пункте в ожидании попутного борта на Кабул провел несколько томительных дней и ночей. И вот наконец-то объявили, что через пару часов состоится долгожданный рейс «Ан-12». Все, включенные в заветный список его пассажиров, обрадовались. Хотя постореннему наблюдателю несколько странным могло показаться это общее настроение: в неизвестность, на войну ведь летели люди. Впрочем, и на мирной «пересылке» с ее неопределенностью и пустым времяпровождением оставаться уже не было сил. На борту самолета я оказался рядом с высоким усатым капитаном-брюнетом в песчаной «афганке». Как выяснилось, он возвращался из отпуска в Баграм. Услышав, что я направляюсь туда, получив назначение в дивизионную газету, строгий на вид капитан впервые улыбнулся, сказав:

— Значит, будем вместе служить. — И протянул руку для знакомства. — Адам Аушев, командир разведбата. В то время вся страна знала имя его брата — майора Руслана Аушева, Героя Советского Союза. В том, 1983 году он был слушателем Военной академии имени М. Фрунзе. Окончив вуз, Руслан Султанович по собственному желанию вновь оказался в Афганистане, в нашей 108-й мотострелковой дивизии. Несколько раз видел его, начальника штаба одного из полков, на служебных совещаниях у комдива. Несмотря на геройскую звезду и приличный боевой опыт, офицер вел себя со всеми предельно корректно и по-кавказски уважительно. И в помине не было даже намека на какое-то высокомерие, зазнайство, такой след в моей памяти оставил Руслан Султанович.

В то время Адам невольно оказался в тени славы своего брата-героя, как и младший из них — Багаудин, старший лейтенант, тоже, кстати, служивший в баграмской дивизии.

Впрочем, каждый отчетливо понимал, что вместе и порознь они в ответе за славный ингушский род Аушевых, его гордую фамильную честь, которую и в мирной жизни, и на войне нельзя запятнать. Сам за себя говорит такой факт: в семье на троих братьев — тринадцать боевых орденов и медалей!

…Пока я обустраивался на новом месте, батальон капитана Адама Аушева, как всегда, тихо ушел на очередную операцию в горы. Никто тогда не знал, какое серьезнейшее испытание приготовила судьба разведчикам на безымянной высоте, обозначенной на карте четырьмя безликими цифрами 23.51…

Задача перед батальоном стояла сложная, я бы даже сказал, дерзкая. Предстояло ночью пройти по крутым горным склонам, контролируемым одной из крупных банд. Их многокилометровый путь лежал через два основных хребта, которые разведчики стремились «оседлать» до восхода солнца. Поэтому, поглядывая на часы, и не дал капитан Аушев полагавшейся после взятия первой «горки» передышки, сразу же повел подчиненных на штурм господствующей над местностью вершины. Это и была высота 23.51. Там разведчиков уже ждали «духи».

Да, надо признать, что на афганской войне всякое бывало. Попадали в ловушки и засады не только душманы, но и наши подразделения. И эта горькая правда ничуть не умаляет мужество и героизм офицеров и солдат.

40-я армия, или, как ее еще называли, ограниченный контингент советских войск в Афганистане, воевала с действительно сильным и коварным противником, который зачастую лучше знал местность, имел хорошее вооружение, приличную горную подготовку, умело применял партизанские методы борьбы, наконец, успешно использовал наши тактические просчеты и ошибки. Язык не поворачивается упрекнуть в чем-то капитана Аушева и его отважных разведчиков. Вместе с тем допускаю, что, возможно, где-то они дали маху, может быть, проявили излишнюю самоуверенность, как говорят шахматисты, до конца не просчитали свои ходы. В итоге их раньше времени «вычислили» душманы и устроили искусную засаду. Занятая высота оказалась простреливаемым со всех направлений, гиблым местом. «Духи», стянув к ней основные силы, стремились отрезать разведчикам все пути отхода.