В прорыв идут штрафные батальоны - Евгений Погребов Страница 9

— Ты на что намекаешь, ротный? — вскинулся оскорбленный Сахно.

— Я не намекаю, а говорю открыто. И предупреждаю, смотри, Сахно. Не дай бог им на крючок попасть. А ты, похоже, уже повелся на их приманку.

— Ты, ротный, меня в урки не записывай. Я под их дудочку не плясал и плясать не собираюсь. Зря на меня бочку катишь.

— Хорошо бы, если так, но верится с трудом, — разговор давно уже превратился в диалог между ними двоими, и Павел обратился непосредственно к Ведищеву и Грохотову.

Еще с полчаса намечали и обсуждали планы теоретических и практических занятий. Комбат принял решение раздать по подразделениям трофейные «шмайсеры», обязал командиров рот провести обучение личного состава навыкам их владения. Автоматического оружия во взводах не густо, а в бою оно погоду делает. Предстояло организовать и провести стрельбы, одновременно форсировать работы по обустройству жилья для пополнения.

Уже прощаясь, Павел напомнил:

— Завтра, не позднее четырнадцати ноль-ноль, представить мне списки личного состава взводов с подробным указанием воинских званий, партийной принадлежности, по какой статье осуждены. Против каждой фамилии — краткая характеристика участия в боевых действиях.

Взводные ушли.

Несколько минут Павел отдыхал, удовлетворенный положенным началом. Кажется, сказал и сделал все, как намечал. Можно позволить себе короткую передышку.

— Адам! — громко позвал он в дверь.

Тимчук, похоже, был настороже. Появился тотчас, будто стоял в ожидании под дверью.

— Как по-твоему, Адам, хороший командир был Ульянцев? — захотелось узнать, как ординарец о командирах думает.

— Хороший человек был, чувствительный. Зря не обижал. Не то что комбат…

— А семья у тебя есть? Жена, дети?

— Да как вам теперь сказать — и жинка была, и пацаненок Четыре годка должно вскорости исполниться, в аккурат на седьмое ноября. А теперь не знаю, есть семья или ее нету. Под немцем они остались. Может, все жданки прождали, может, сгинули. Кто знает…

— А из каких мест будешь?

— Минский я, с-под Столбцов.

— Откуда?! — изумился Павел.

— С-под Столбцов. А что? Доводилось в наших местах бывать? — заронясь теплом непонятной надежды, Тимчук загорелся глазами.

— Век не забуду. В сорок первом чудом оттуда живым вырвался.

…Это было жуткое зрелище. Где-то под Столбцами, на переходе из одного лесного массива в другой, остатки тринадцатого мехкорпуса, в составе которого отходил от границы и старший лейтенант Колычев, настиг батальон легких немецких танков. Немцы не стреляли.

Изгаляясь, танкисты гонялись за мечущимися в панике по всему полю красноармейцами, вооруженными лишь винтовками и пистолетами, и давили их, объятых смертным ужасом, гусеницами. Нависнув броней над сшибленным, распростертым бойцом, танк, крутанувшись, как букашку подошвой сапога, плющил и растирал оземь тела и, выцелив следующего, устремлялся вдогон новой жертве.

Павлу повезло. Сообразив, что танк в воду не полезет, он рванулся в сторону клочка камышовой заросли. С ходу влетел в какую-то заболоченную прогалину, забрался по шею в тину.

Около трехсот раздавленных, изувеченных тел осталось лежать на том кровавом поле под Столбцами.

Ночью с северо-запада пришло первое, по-настоящему осеннее, холодное ненастье. Пошел дождь. Вначале крупный, сильный, с шумом и гулом обрушившийся на расположение батальона, потом — мелкий, накрапывающий, однообразный и никлый, как все скучные и нудные, затяжные осенние дожди.

Проснувшись, как обычно, около шести часов, Павел увидел в окошке вместо привычной сереющей рассветной мути черное провальное пятно ночной темени. Засомневавшись, чиркнул спичкой, высветил циферблат наручных часов: без четверти шесть. Как и должно быть. В семь — завтрак, а к его окончанию Павел намеревался быть в первом взводе у Сахно. Пообщаться с людьми, присмотреться, прочувствовать обстановку.

Помахав руками и поприседав для разогрева — помещение выстыло, пора было подумать об отоплении, — Павел побрился, привел в порядок обмундирование, собрал и поместил в полевую планшетку все газеты — на раскурку солдатам. Отдельно, чтобы не искать, положил свежий, четырехдневной давности, номер «Красной звезды» со сводкой Совинформбюро. Набил доверху, под завязку кисет махоркой. Что еще? Кажется, все.

Ровно в семь, отдав Тимчуку распоряжение заниматься вместе с Тумановым и Богдановым сооружением печного обогрева, вышел на улицу.

Дождь, по-видимому, зарядил надолго. Он то припускал рысисто, наверстывая упущенное, вспучивал и взбурливал клокотливые ручеистые потоки, стремящиеся вниз, к залуженным низинам и впадинам, то смирялся, переходил на крап, сыплясь сверху мелкой, изморосной взвесью.

Дорога раскисла, накатанные колеи осклизли, стали липкими и скользкими. Побалансировав некоторое время на разъезжающихся ногах, Павел свернул на травянистую обочину. Необходимость страховаться, удерживая равновесие, отпала, но идти легче не стало. Сапоги по щиколотку вязли в хлипком месиве, на каблуки и задники налипали комья грязи, освобождаясь от которых приходилось то и дело резко вздрыгивать ногами.

У входа в землянку как мог тщательней отскреб и отстукал подошвы об обломок бревна, отряхнул от воды набухшие, отяжелевшие полы плащ-палатки и, откинув висевшее на входе трофейное одеяло, шагнул внутрь.

Солдаты, рассевшись на нарах группами по пять-шесть человек скребли ложками по котелкам, оставили без внимания появление командира. Приняв рапорт дежурного, все же подал команду «Вольно!». Привыкая к полумраку двух коптюшек, поискал глазами Сахно. Но тот и сам уже поднимался с боковых нар ему навстречу.

Признав в троих штрафниках, в обособленном сообществе с которыми делил общий стол взводный, знакомые лица блатняков, по иерархическому воровскому установлению полуцветов — промежуточной прослойки блатного мира, чье достоинство выше и весомей рогатиков, сявок, работяг и прочей уголовной мелкоты, но не авторитетней Сюксяя и других воров в законе, Павел с трудом удержался, чтобы не вспыхнуть и не дать разыграться возмущенным чувствам. Самого Сюксяя, кстати, ни среди окружения Сахно, ни поблизости он не приметил.

От Сахно не ускользнула перемена в настрое и направлении мыслей ротного. Павел его реакцию тоже уловил. Оба понимали, что открыты и доступны друг другу в истинных суждениях.

— Автоматы получил? — подавляя неудовольствие, сдержанно поинтересовался Павел.

— Нет еще. После завтрака пошлю людей.

— Я же сказал, чтобы получили вчера.

— Получим. Что за дела. Сегодня и к изучению приступим.

— Срок — два дня. Проверю лично.

— Невелика премудрость. За два дня я из них вот таких автоматчиков сделаю, — Сахно показал большой палец. — На большой с покрышкой!