Номер 10 - Сью Таунсенд Страница 14

Трое — Джек, Эдвард и Александр — прошли в главную спальню и распахнули гардеробы и шкафы Адель. Лицо у премьер-министра было хоть и неприметное, но моментально узнаваемое от Хаддерсфилда до Соуэто, поэтому его требовалось замаскировать.

Преображение Эдварда в Эдвину удалось на удивление легко. Помогло то, что они с Адель примерно одного роста и сложения и оба носят обувь сорокового размера. И еще то, что иногда, в те дни, когда с волосами творилось черт-те что, Адель надевала парик.

Адель часто хвасталась своим подругам-феминисткам: «Эдди — просто девочка».

Превращение Эдварда в Эдвину заняло всего тридцать пять минут (включая бритье и выщипывание бровей); уложились бы и быстрее, если бы Эдвард поначалу не настаивал на том, чтобы надеть пояс с подвязками и чулки. Никто из мужчин не мог решить, как Адель носит кружевной пурпурно-черный пояс с висячими резиновыми подвязками — поверх панталон или под ними.

Именно Джек убедил сопротивляющегося премьер-министра вместо чулок и высоких каблуков надеть колготки и мокасины, заметив, что чулки и шпильки хороши на обеде при свечах в День влюбленных, по вовсе не годятся для того, чтобы мотаться в них по всей Великобритании.

Джеку пришлось вмешаться и когда выбирали верхнюю одежду: он убедил Эдварда, что милые пляжные платьица, которые были сшиты для последнего визита Адель на вилле в Тоскане, выдают слишком много мужской плоти, а кроме того, мягко напомнил он премьер-министру, в апреле в Великобритании снег — нормальное явление. Выбор остановили на скромном гардеробе: расклешенный костюм от Николь Фари, пара кашемировых водолазок — розовая и голубая, пара спортивных брюк DKNY и длинный свитер, чтобы прикрыть премьер-министру пах.

На взгляд Джека, премьер-министр все еще смотрелся как мужик в одежде своей жены. Впрочем, парик оказался настоящим триумфом черных кудряшек и завитков, и после того, как его нахлобучили на голову, а Эдвард прошелся по лицу тенями, помадой и тушью, он мог бы почти впритирку разминуться с собственной женой на лестнице, и та его не узнала бы.

Прежде чем выйти из дома Номер Десять, оговорили основные правила. Мобильный телефон будет только у Джека, а связь между ними и домом Номер Десять разрешена лишь в чрезвычайных обстоятельствах. Александр все берет на себя: Адель сообщат, что муж в бункере, а Рону Филлпоту не позволят принимать важных решений в отсутствие премьер-министра.

Полицейский констебль Харрис, пожелав Джеку Шпроту и его приятельнице доброй ночи, смотрела, как они вышли из ворот и скрылись в легкой мороси. Она не могла подавить ревности. Это ее должен был вести под руку Джек Шпрот.

Шагая с Джеком к Трафальгарской площади, премьер-министр чувствовал себя удивительно легко, словно государственное бремя действительно свалилось с его плеч и укатилось себе на Даунинг-стрит.

— От Черинг-Кросс поедем на метро, сэр.

— Слушайте, Джек, я человек простой, так что, так сказать, бросьте эти церемонии, чтобы без «сэров», идет?

Джек кивнул и спросил, как премьер-министр хочет, чтобы его называли.

— Друзья зовут меня Эд, — сказал премьер-министр.

— Ну а мне-то как вас называть? — спросил Джек.

Он понял, что задел премьер-министра, поскольку тот ослабил захват на его руке, но извиняться не стал. «Какой я ему, на фиг, друг, — подумал Джек. — Я за него даже не голосовал, а тут запрягли таскать сумку типу, который выглядит как Джоан Коллинз из бедняков, да еще на целых семь дней».

— Вы полагаете, за нами следят, Джек? Хвост? — спросил премьер-министр.

Джек угрюмо кивнул, а в комнате с видом на Темзу агенты Кларк и Палмер загоготали. Агент Палмер сказал:

— Само собой, следят! Агент Кларк добавил:

— И увидим, как будешь в кровати ворочаться!

Оба хохотали до тошноты, глядя, как премьер-министр покидает дом Номер Десять в женском прикиде. Агент Палмер тогда сказал:

— Спорю, часа не пройдет, как какой-нибудь орел на него глаз положит.

Агент Кларк ответил со всхлипом:

— Джек, похоже, на взводе.

Он нажал кнопку увеличения кадра спутниковой связи и увидел кислую улыбку Джека.

— Думаешь, Джек в курсе, что мы за ним следим? Они снова покатились со смеху, потому что Джек глянул мимо колонны с адмиралом Нельсоном в темное небо, туда, где по орбите движутся спутники слежения, и беззвучно проговорил:

— Здорово, мужики.

Норма и Джеймс сидели рядышком на диване перед газовым камином. Забытый пылесос все еще был включен в розетку, хотя вычистили только треть ковров с шизофреническим узором. Пепельница, полная окурков, и две кружки с кофе стояли перед ними на кофейном столике. Рядом громоздилась кипа фотоальбомов Нормы.

— А вот Стюарт за месяц до смерти. — Норма ткнула желтым от никотина пальцем в снимок мужчины с тонкими чертами лица и гнилыми зубами.

— Ясно, — сказал Джеймс, не найдя комплиментов в адрес типичного неудачника, смотревшего в объектив с выражением ничем не замутненной радости.

— Он тут счастливый, правда? — Норме хотелось верить, что короткая жизнь Стюарта не была начисто лишена нечаянных моментов счастья.

Джеймс подумал: «Наверное, под кайфом, пот и расплылся», но промолчал, а Норма перевернула страницу и показала снимок Стюарта и Джека — в саду, позади их дома номер десять. Оба оседлали блестящие гоночные велосипеды «Рейли». Велосипеды смотрелись лучше мальчишек, которые устало улыбались и камеру.

— С этими великами вышла куча неприятностей. Джек никак не хотел ездить на своем, когда узнал, что Трев, супружник мой покойный, спер их с витрины «Хэлфордс». Трев так разобиделся: он же старался, искал нужный резак, отключал сигнализацию в магазине. Вот думают, что преступники все чокнутые, а это неправда. Надо все планировать, все предусмотреть. Ведь мы обещали ребятам велики на Рождество, а Трев мне позвонил в самый сочельник и говорит, что у него в фургоне две гоночные машины.

Джеймс вскинул руки и вольготно потянулся, чувствуя, как тело расслабляется на мягких диванных подушках. Наконец-то он нашел место, где чувствовал себя в безопасности. Он среди своих.

— Норма, а вы не знаете кого-нибудь, кто сдает комнату?

Норма погладила лицо Стюарта на снимке. При жизни он очень не любил, когда его трогали. Многие драки Стюарт затевал лишь из-за того, что его кто-нибудь нечаянно касался.

— А это ты ищешь комнату? — спросила Норма.

— Ну да. Маму вчера отвезли в богадельню. — Джеймс скроил сиротскую физиономию и смахнул притворную слезу. — Не могу я один в том доме, Норма.

Норма резко сказала:

— Ты же говорил, что мама умерла.

Джеймс инсценировал плач, вспомнив, как его собака, Шеба, попала под молочную цистерну. Слезы получились горючими.