Двенадцать подвигов Рабин Гута - Алексей Лютый Страница 14

– Вы-ы к-куда это, ик, из го-орода п-поперлись на ночь глядя… й-я?! – встрепенулся один из стражников при нашем приближении.

– В тундру за клюквой! – рявкнул на него Жомов. Охранник поперхнулся.

– Ну-у, тогда в-ворота за собой з-закрывайте, – скомандовал он на свою голову.

Ваня Жомов, которого Сенина борьба с алкоголем уже начала доводить до белого каления, после распоряжения стражника попросту взбесился. Подойдя к этому дворецкому городского масштаба, омоновец бесцеремонно взял его за шиворот и зашвырнул в ближайшую канаву, оказавшуюся крепостным рвом. Затем отпихнул второго ногой, освобождая створки ворот, и с силой захлопнул их за собой.

– Еще распоряжения будут? – рявкнул он, глядя в закрытые створки. Ответа, естественно, не последовало, и Ваня, саданув ногой попавшийся на дороге шлем, продолжил свой путь к ближайшему постоялому двору.

– Совсем озверел мужик без выпивки, – горестно вздохнул сердобольный Андрюша. – Сеня, ты кончай в свое общество трезвости играть. Дождешься, он тебе тут полгорода разнесет и международный скандал вдобавок устроит.

– Потерпит, – буркнул мой Рабинович и ускорил шаг. – Давайте, пошевеливайтесь, а то мы до гостиницы и к утру не доберемся.

Но тут мой хозяин откровенно преувеличивал. От городских ворот до лучшей, по словам Гомера, гостиницы в Тиринфе мы шли не более пяти минут. Ну, максимум шесть! Заведение было двухэтажным, построенным без колонн и прочих архитектурных излишеств. Называлось оно «Приют скитальца», а над вывеской с названием была намалевана кривобокая кровать, на которой почему-то лежала овца.

– Интересно, а почему это у них на кровати скотина какая-то спит? – рассмотрев рисунок, удивленно поинтересовался Попов.

– А потому, что тут, наверное, только такие бараны, как мы, спать могут, – сердито буркнул мой Сеня и добавил: – Тебе-то, Андрюша, не все ли равно, что на вывеске нарисовано? Один хрен брюхо набьешь и хоть в хлеву ночевать сможешь.

– Сам свинья, – огрызнулся Попов и вслед за Гомером вошел в дверь.

Я переступал порог осторожно, памятуя о том, какую почетную встречу в подобных заведениях во время наших предыдущих путешествий мне устраивали блохи. Я уже приготовился к неравной схватке с полчищами этих кровожадных бандитов, но меня ожидало приятное удивление: внутри гостиницы было сухо, чисто и светло. Солома, видимо, на протяжении многих веков служила в трактирах ковровым покрытием, но тут хоть, по крайней мере, она была свежей и чистой. Более того, я даже заметил девушку, которая только тем и занималась, что выносила испачканную солому во двор и устилала пол свежей. Ну, на самом деле цивилизованный мир!

В «Приюте скитальца» было довольно оживленно. Народ сидел, стоял, лежал повсюду и, к величайшему раздражению Жомова, находился в различной степени алкогольного опьянения. Представляя себе, каково сейчас приходится Ивану, я постарался держаться от него подальше, чтобы, не дай бог, не попасть под свалившееся в результате его силового воздействия на пол чье-то тело. Мы уже почти добрались до единственного свободного столика, как вдруг случилось непоправимое. Один из пьяных греков оторвал голову от амфоры с вином и толкнул Жомова в бок.

– Эй, чужестранец, не выпьешь со мной во славу Диониса? – добродушно поинтересовался он.

– Чего? – резко остановился омоновец. – Почему это я за твоего Дениса пить должен? Да кто он вообще такой? А? Я тебя, урод, спрашиваю!

– Ты не понял, – опешил грек.

– Кого ты послал? – сделал вид, что тоже не понял, Жомов и зарядил эллину кулачищем в ухо.

Грек, не долго думая, нырнул под стол и, растянувшись на соломе, прикинулся шлангом. Его сосед по столику то ли решил вступиться за друга, а скорее всего, попросту собрался сбежать подальше, но Ваню это, естественно, не устраивало. Поймав улепетывающего эллина за шею, омоновец ласково провел его личиком по столу и затем запустил в сторону выхода. Расправившись с двумя туземцами, Ванюша отнюдь не собирался успокаиваться и обернулся вокруг своей оси в поисках новой жертвы, но Сеня успел его остановить.

– Достал ты уже меня, Жомов, – прошипел он, поймав его за рукав. – Хрен с тобой. Заказывай выпивку. Но не больше одного литра! – А затем Рабинович обвел взглядом притихших посетителей: – Граждане греки, приносим прощение за небольшое беспокойство. Предъявлять дальнейшие претензии не советую, поскольку после этого каждый из вас может совершить беспосадочный перелет за дверь. Отдыхайте! – И, ухмыляясь, пошел к своему столику.

В этот раз я располагался на полу без опаски. Блохами тут, судя по всему, и не пахло, котами тоже. Ни кобелей, ни волков я не встретил, так что конкуренции за право обладания падающими под стол мозговыми костями можно было не опасаться. В общем, ждал меня вкусный, комфортный и спокойный ужин… Только, наверное, где-то в другом месте ждал!

Не успел Попов заказать всем чего-нибудь вкусненького, как я услышал приближающиеся к нам легкие женские шаги, а затем прямо перед мордой увидел ноги существа соответствующего пола. Тщательно обнюхав их и вновь, в очередной раз, так и не сумев определить, что же в ногах человеческих самок привлекает кобелей соответствующей породы, я отвернулся, изо всех сил надеясь, что к нашему столику подошла официантка за заказом, но и в этот раз ошибся. То, что подошло к нам, было несравненно хуже официантки – это была разгневанная женщина. Самое опасное существо из всех, мне известных.

– Извините, чужестранцы, что прерываю ваш ужин, но вы поступили несправедливо, – звенящим голосом произнесла она.

Я высунул морду из-под стола, чтобы разглядеть остальные части тела говорившей особы. Ничего примечательного! Две гипертрофированные молочные железы, как и у всех человеческих самок, такая же тощая талия, как у недокормленной гончей, присущая многим молодым женщинам, и те же абсолютно безволосые задние конечности. В общем, все, как у остальных особей женского пола, я даже на лицо не стал смотреть! Однако мой Рабинович пялился на нее, разинув рот, как сенбернар на миску с кашей. По-моему, он даже не сразу понял, что именно дамочка говорит. А она тем временем продолжила:

– Я не знаю, может быть, в вашей стране другие обычаи, но в Элладе не принято бить по лицу человека, предлагающего тебе угощение…

– Милашка, мы же извинились, – с широкой улыбкой на губах перебил ее Рабинович.

– Этого недостаточно! – отрезала девица. – Я требую, чтобы вы прилюдно покаялись в совершенном проступке и спросили у пострадавших, что именно они хотят в компенсацию за причиненный вами ущерб.

А вот это она зря! При слове «компенсация» с лица Рабиновича улыбку как ветром сдуло. Девушка мгновенно перестала ему нравиться, и Сеня тут же потребовал от нее объяснений по поводу того, кто она такая и почему суется не в свое дело. Та в ответ разразилась гневной тирадой, суть которой сводилась к тому, что не обязательно быть матерью и женой, для того чтобы вступиться за обиженного человека. Я решил закрыть уши лапами, догадываясь, каким может быть ответ Рабиновича, но тут в дело вмешался Попов.