Адриан Моул. Дикие годы - Сью Таунсенд Страница 28

Старушка в платке погрозила кулаком в сторону, откуда доносилось рычание, и что-то закричала по-русски. Брызги слюны вылетали у нее изо рта и оседали на мой чистый свитер. Затем толпа расступилась, рокот приблизился — и гусеницы русского армейского танка пролязгали по брусчатке в дюйме от моего правого ботинка. Танк остановился, на броню вскарабкался какой-то юнец и принялся размахивать флагом. Флаг был с серпом и молотом — такой я привык видеть повсюду. Толпа одобрительно взревела. Что происходит? Московское «Динамо» выиграло футбольный матч? Нет, тут что-то серьезнее.

Одна девушка с обилием синих теней на веках доверительно сказала мне:

— Англичанин, сегодня ты стал свидетелем конца коммунизма.

— Меня чуть танк не переехал, — ответил я.

— Доблестная смерть, — согласилась она.

Я полез в карман за бананом — поднять уровень сахара в крови. Очистил его. Глаза девушки наполнились слезами. Я предложил ей кусочек, но она не поняла моего жеста и закричала что-то по-русски. Толпа орала и улюлюкала. Девушка повернулась ко мне и объяснила, что кричала она «При Ельцине бананы — для всех!» Толпа подхватила клич. Затем девушка съела мой банан.

— Символический жест, разумеется, — сказала она.

Когда я вернулся в свой номер, у меня под дверью сидела на стуле дюжая девица. На ней было сильно декольтированное миниплатье из коричневой парчи.

— А, мистер Моул, — сказала она, — меня зовут Лара. Я пришла к вам в номер — спать, конечно же.

— Это входит в программу «Интуриста»? — спросил я.

Лара ответила:

— Нет. Я, конечно же, влюблена в вас.

Она вошла следом за мной в номер и прямиком двинулась к связке бананов, лежавшей на тумбочке. Взглянула на них похотливо, и я все понял. Ей хотелось не меня — ей хотелось бананов. Я дал ей два. Она ушла. Совокупление с ней могло бы нанести мне травму. Ноги у нее — как секвойи в Калифорнии.

Пятница, 23 августа

Бо льшую часть ночи пролежал без сна, расчесывая комариные укусы и сожалея о своем скоропалительном решении: интересно, как сейчас разлетаются слухи о моих бананах? На следующий день все улицы были заполнены бунтующими москвичами, поэтому пришлось просидеть в отеле.

После обеда (черный хлеб, свекольник, усохший кусочек мяса, одна холодная картофелина) я вернулся в номер и обнаружил, что бананы исчезли. Я пришел в ярость.

Пожаловался Наташе, но она лишь сказала:

— У вас было десять бананов? — Взгляд ее затуманился, но затем она рявкнула: — Конечно, следовало хранить их в сейфе гостиницы. Теперь они наверняка гуляют по черному рынку.

Леонарда Клифтона я отыскал в мрачном подвальном баре. Произошел переворот против Горбачева, а затем — контр-переворот Бориса Ельцина.

— Для советского коммунизма — плохая новость, — сказал Леонард. — Но для Иисуса — хорошая.

В Англию! В Англию! В Англию!

Я жажду вернуться к себе на чердак.

Понедельник, 2 сентября

Оксфорд

Лежу в постели, изможденный и изуродованный. Ну почему на свете существуют комары? Почему? Кассандра утверждает, что они — «сущностно важное звено трофической цепи». Так вот, я, Адриан Моул, с радостью бы это звено отправил в унитаз — и если пищевая цепь распадется, и весь мир умрет от голода, значит так тому и быть.

Написал в «Инородные Части Света», грозя пожаловаться на них в Ассоциацию Британских Турагентов, если не получу обратно все свои деньги, плюс компенсацию за двойную травму, нанесенную мне комарами и революцией.

Вторник, 3 сентября

Сегодня Кристиан проходил мимо «Инородных Частей Света». Сказал, что помещение выглядит брошенным. На коврике у входа внутри — пачка нераспечатанных писем.

Четверг, 5 сентября

Ответ от Джона Тайдмана, начальника Отдела радиопостановок, «Би-Би-Си».

Дорогой Адриан,

Если быть до конца честным, сердце у меня ушло в пятки, когда я вернулся из отпуска и обнаружил, что твоя рукопись «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины» вновь оказалась на моем столе. В своем письме ты говоришь: «Я знаю, что Вы человек занятой». Да, черт возьми, я действительно очень занят, просто невероятно, как занят.

Что именно означает «перерыв на чашечку кофе»? За всю свою долгую карьеру на Би-Би-Си я ни разу не устраивал себе «перерыв на кофе». Я пью кофе за своим столом. Я не хожу на «перерывы» в кафетерий, где можно развалясь сидеть на диване и читать манускрипты в 473 страницы, написанные от руки. Мой тебе совет (не читая твоей несчастной рукописи):

1) Научись печатать на машинке

2) Сократи рукопись по меньшей мере наполовину

3) Всегда прилагай к письму обратный конверт с наклеенными марками. Би-Би-Си переживает денежный кризис. Станция, разумеется, не может себе позволить финансирование твоих литературных излияний.

4) Найди себе издателя. Я — не издатель. Я руковожу Отделом Радиопостановок. Хотя иногда мне сдается, что я — Марджори Прупс [36].

Мне жаль, что приходится писать тебе в таких выражениях, но мой опыт подсказывает, что с молодыми писателями лучше быть откровенным.

Твой, с самыми наилучшими пожеланиями,

Джон Тайдман

Бедный старина Тайдман! Очевидно, что он совершенно спятил. «Иногда мне сдается, что я — Марджори Прупс» (!) — вероятно, Генеральному директору радиостанции следует знать, что его начальник Отдела радиопостановок страдает манией, будто он — тетушка, которой можно поплакать в жилетку.

Кроме этого, Джон Тайдман сам признал, что даже не читал отредактированный вариант «Гляди-ка!». И какую только лицензию мы им оплачиваем?

Уважаемый мистер Тайдман,

Я был бы весьма признателен, если бы Вы вернули мне рукопись как можно скорее. Я не хочу, чтобы она циркулировала по коридорам Би-Би-Си и обманом попала в предательские лапы какого-нибудь вольного продюсера, который/которая захотел/а бы оставить свой след в мире радиовещания.

Адриан Моул

P.S. Позвольте мне также поставить Вас в известность, сэр, что Вы — не Марджори Прупс.

Суббота, 7 сентября

Бо льшую часть дня провел в тщетных поисках комнаты с разумной квартплатой. Устало возвращаясь домой, прошел мимо «Инородных Частей Света». На двери висела записка:

Эта компания закрыта. Со всеми вопросами обращаться к «Пастору, Пастору, Пастору и Лютеру, Поверенным».

Я не стал записывать их номер телефона. Он уже есть у меня в записной книжке — под буквой "К". Хотя какая-то пара средних лет его старательно списывала. Завтра они должны были отправляться в велосипедное путешествие по "Стране Питера Майля [37]" в Провансе и теперь перед ними маячила ужасная перспектива: они никогда не увидят знаменитого столика на печально известной террасе и не выпьют чаю с самим Пьером Майлем и его femme .