Черти поневоле - Владимир Пучков Страница 35

Антуана снаряжали в дозор добрых полчаса. Он капризничал, требовал колбасы и рыбы и долго вертелся перед зеркалом, представляя себя Джеймсом Бондом. Наконец кот ушел, и друзья вздохнули свободно.

— Да! — сказал Костя, наливая новую чашку чая. — Твоя идея с сосной — хорошая. Но у меня встречная мысль. Что, если скрестить яблоню с лесным орехом? Что получится? — Он хитро прищурился и глянул на Евстигнеева.

— Кокос! — воскликнул Евстигнеев. — Честное слово — кокос! Утрем нос селекционерам!

— И вообще… с яблоней можно скрестить рябину. Кому нужна рябина? А вот если яблоки будут расти кистями…

Тут оба друга замолчали, пораженные открывающимися перспективами. В этом блаженном состоянии их и застала Яга Степанидовна. Она вошла как всегда не постучавшись, и Евстигнеев при виде нее от неожиданности едва не сполз со стула.

— Костянтин! Вовремя я тебя застала! У нас ЧП!

— В смысле — частное предприятие? — уточнил Евстигнеев, с трудом преодолевая охватившее его странное обалдение.

— Тьфу на тебя! — воскликнула бабка. — Чаво мирных людей пугаешь? ЧП — это чрезвычайное происшествие, ясно? Погоди-ка… — Тут она посмотрела на Евстигнеева, как доктор на пациента: с нехорошим подозрением. Евстигнеев замер.

— Чаво это вы такие обдолбанные? Али съели не то? Вижу! Вижу яйца старые, сальмонеллезныя! Стало быть, скоро не так запрыгаете!

— Как сальмонеллезные? — испугались друзья. — Не может быть!

— Может… не может… Нат-ко съешьте скорей по пирожку, они у меня противояичные! Я как знала, с собой прихватила. Только уж не спрашивайте с чем.

— Что с чем? — переспросил Костя, лихорадочно прожевывая пирожок.

— С чем пирожки, — пояснила старуха, — а то испугаисси!

— Не испугаемся, — пообещал Евстигнеев.

— Тогда скажу… — Бабка самодовольно потупила взор. — А может, догадаетесь?

— С мясом! — сказал Евстигнеев, облизывая пальцы.

— Правильно! — обрадовалась бабка. — С прусаками печеными в ступе толченными!

— С та… — Костя остановился, переводя дух.

Яга смотрела на него, ласково кивая головой.

— Ра… — еще тише продолжил он.

— Канами! — бодро закончила бабка. — С ними, полезными! Я у печки свод медом смазала, а когда прусаки на сладкое-то полезли да увязли, слегка ее и протопила! Уж как они спеклись, как прожарились! И мне хорошо, и вам спасение. А, вишь, уже и действует!

— В смысле? — обалдело спросил Евстигнеев, с каждым словом выдыхая клубы сизого дыма.

— Ужель сам не видишь? Вон, вся хворь выгорает! Как прет! Кто ж вас такими ядреными яйцами накормил?

— Люська-насос! — простонал Евстигнеев. — Ну я ей покажу!

— Вот уж чего не надо, того не надо, — строго сказала Яга. — Ты-то ей просто покажешь, а ну как ей понравится?

— Да я не в том смысле!

— Да хошь бы и так, — хитро прищурилась бабка, — смысл-то он ведь поворотный!

Наконец, когда хворь окончательно выгорела, Костя открыл окна, чтобы проветрить дом. Едкая гарь неохотно выползала из кухни, норовя залезть под шкафы, спрятаться в углах и за печкой, но Яга прочитала заклинание, и помещение моментально проветрилось.

— Ну вот, а теперь я вас обрадую, — сказала бабка многозначительно, но Евстигнеев, привыкший мыслить конкретно, ее перебил:

— Ближе к делу, товарищ Степанидовна. Что случилось?

«Товарищ Степанидовна» вздрогнула, как от удара током, и неожиданно расцвела:

— Полный кошмар! Как есть ужас! Страхотища!

— Конкретнее, — попросил Костя, чувствуя, что начинает волноваться.

— Да уж куда конкретнее — дракон сбег!

— Какой дракон? — удивился Костя. — Неужели Горыныч?

— Да Горынушка разве дракон? — всплеснула руками бабка. — Он уж давно окультуренный и присмиревший. Непротивленец! Сбег-то кощеевский, тот, что динамо крутит. Старый дурень выпустил его по травке попастись, а сам умотал куда-то. Ну а дракон — в бега! Боюсь, наделает дел, ох наделает!

Косте представился дракон, свободно разгуливающий по селу, и он похолодел.

— А он что? Кусается небось? — спросил Евстигнеев.

Бабка махнула рукой:

— И не говори! Не токмо кусается, а жреть все что ни попадя!

— Так он вроде травоядный, — сказал Костя.

— Знамо что травоядный. Дак ведь если курица подвернется али свинья какая, разве ж он удержится? Столько лет на диете! А тут мясо бегает… Знамо что сожреть!

— А если… — со страхом предположил Костя.

— Сожреть! — энергично закивала бабка. — Потому и прибежала. Ловить оглоеда нужно! Глядишь, всем миром и оприходуем.

— А Кощей где? — возмутился Евстигнеев. — Почему не ловит?

— Говорю же, подался куда-то, — сказала Яга, нетерпеливо пожав плечами. — А потом, ведь если эта скотина почует хозяина, то с перепугу такого натворит!

— Все верно, — сказал Евстигнеев. — Кончать с этим делом надо. Бежим к Шлоссеру! Этого зверя лучше всего искать с воздуха. Пусть летающий «Запорожец» заводит, сверху мы дракона враз накроем!

Эта мысль показалась друзьям настолько очевидной, что они тут же бросились к главному механику.

Шлоссер угрюмо сидел за столом в своем кабинете и ковырял авторучкой в ухе. Вид у него был сосредоточенный и сердитый.

— Ты чего это вытворяешь? — удивился Евстигнеев. — Детство вспомнил, без уха решил остаться?

— Что? — переспросил Семеныч, поднося ладонь к другому уху.

Евстигнеев постучал пальцем по лбу.

— А-а! — обрадовался Шлоссер. — Понял! Погоди.

Он как-то особенно свирепо завертел авторучкой вухе, послышался хруст… Костя невольно зажмурился, а когда раскрыл глаза, Шлоссер уже рассматривал нечто маленькое и черненькое, отдаленно напоминавшее клопа.

Яга Степанидовна ойкнула, Евстигнеев попятился, а Семеныч с победным видом положил предмет на стол и облегченно улыбнулся.

— Вот теперь порядок, — сказал он.

— Какой порядок? — рассердился Евстигнеев. — Что это у тебя за дрянь в ухе?

— Похожа на клопа, — сказал Костя.

— Это и есть клоп, — кивнул Шлоссер, — только электронный. Тут чудная история. Я, понимаешь, с вечера почувствовал, что с ухом что-то не то. Слышно плохо, но временами прорываются какие-то голоса, как в радио! Ну я сразу смекнул, что тут нечисто. Одного понять не могу: кто мне ухитрился в ухо засунуть подслушивающий прибор?

— А! Понял, — сказал Евстигнеев, — за тобой шпионят!

— Еще как, — сказал Семеныч, — если в ухо «клопа» засунули! Умельцы, видать!