Эффект бандерлогов - Александр Дав Страница 10

Люба смотрела на меняющегося в лице парня и хмурилась.

– Катя, говоришь. Ну, ну, – и, улыбаясь, шлёпнула его подушкой по темечку. – Какая это сучка Катя тебя охмурила? – шутливо, но грозно приговаривала Люба и долбила Рому по башке подушкой. Он отбивался не совсем успешно и оправдывался, рассказывая сбивчиво про домработницу в квартире, где он следит за аквариумом.

– Так она не того? – Люба показала жестом, что подразумевает под словом «того», ударив ладошкой поверх кулака.

– Нет, конечно, не того-этого, – бурчал Зюлькинд, пытаясь найти трусы среди постели.

– Живи пока, – Люба отбросила подушку и, сладко потянувшись, швырнула Роме его трусы прямо в лицо:

– На, а то застудишь своего полицая.

– Почему поли… я… собственно… не сердитесь… Хотел предложить вам, то есть тебе… я хочу…

– Ну, рожай! – Люба стояла на кровати, на коленях уперев руки в бока. Она была красива и сильна. Тугие налитые бёдра, небольшой упругий животик и грудь! О, это была действительно грудь. Причём нигде ни грамма силикона!

– Да… наверное, конечно, не вовремя… – Рома натягивал трусы и одновременно пытался надеть очки, что естественно не получалось. Он запутался в своих ногах, уронил очки и, наконец, пробурчал:

– Я хотел… то есть хочу… предложить вам руку и, так сказать, сердце…

Девушка тряхнула густой прядью белой гривы и, прикусив нижнюю губу, явно сдерживала смех:

– Я у тебя первая?

– Ну… в какой то мере, если не считать… но там только поцелуи… Да… – Рома, наконец, напялил трусы и теперь предстал перед ней нашкодившим ребёнком, которого мамка застукала за рукоблудием…

– Позвони мне завтра, – абсолютно серьёзно, с грустинкой ответила девушка, и ушла в ванную.

Семейство Хомичей вернулось из поездки не через три недели, как считала Катя, а на пятый день после кражи. Что-то там у них стряслось. Даниил Львович прямо с порога, даже не переодевшись, а лишь бросив чемоданы на пол, побежал в уборную. Причитая и причмокивая, он бормотал что-то про невыносимые пробки и расстройство желудка. Алла Степановна плюхнулась на диванчик в прихожей и стала снимать сапожки. Ноги отекли, и сапожки не желали сниматься.

– И кто придумал эти дурацкие застёжки, – возмущалась она, как вдруг… Её взгляд выхватил из полумрака комнаты серебряный блеск ключа, почему-то лежавшего на комоде. – Даня, – заверещала она, приложив руку к тому месту, где подразумевалось сердце, – Даня, засранец хренов, ключ! Скорее, – Алла Степановна ступая на застрявший на ноге сапог и поэтому прихрамывая, попрыгала в комнату. Это действительно был ключ от сейфа. Нехорошее предчувствие сковало большую грудь госпожи Хомич, но она нашла в себе силы ещё раз позвать мужа:

– Даниил, твою маму! Ключ! Не за картиной! Нас, кажется, обокрали! А ты всё… просрёшь всё нажитое!

– Что? – Даниил Львович, придерживая рукой штаны, стоял на пороге комнаты.

– Вот, – Алла Степановна указала на комод. Я точно помню – убирала его. Вот. Полюбуйся. Как он здесь оказался, а?.. Не вздумай трогать, – предупредила она бросившегося было к ключу мужа.

– Ничего не трогать руками… – сказала она скорбным голосом.

– Да, – муж дёрнул плечом, – но мы же не знаем, пропало ли что-то из сейфа или, может, случайно… ну – вывалился из-под картины… Я не знаю – уборщица задела картину, например. Я говорил – это ненадёжное место… Положила потом на комод… Зачем вору оставлять улики?

Немая сцена длилась довольно долго, пока жена, сбросив, наконец, примятый сапог, не подняла вверх палец и не произнесла зловещим шёпотом:

– А как же отпечатки? Вдруг ограбление…

– Посмотрим. У меня с собой, в портмоне, есть запасной.

Хозяин квартиры вернулся в прихожую, долго рылся в карманах пальто и пиджака и, наконец, выудил ключ – точную копию лежавшего на комоде.

– Вот, – он подошёл к аквариуму, мягко ступая, словно боясь кого-то вспугнуть.

Сейф открылся привычно легко. Дверца плавно отошла. Даниил Львович с опаской заглянул внутрь и, не говоря ни слова, тихо сполз на пол. Снял очки и заплакал, беззвучно и сопливо.

– Блядь! – только и сказала хозяйка.

Люди обращаются в полицию по разному поводу. У кого-то украли кошелёк, кому-то нагрубил и дал в морду сосед, кто-то не доволен шумом после одиннадцати или кошкой, повадившейся гадить на коврик перед дверью. Но обращение, когда пропали большие деньги, хранящиеся дома в сейфе и не занесённые в декларацию о доходах, выглядит не совсем разумным. Так решили пострадавшие господа Хомич. Даниил Львович пил успокоительные пилюли, тряся головой и пытаясь проглотить таблетку. Алла Степановна судорожно рылась в записной электронной книге, соображая – кому позвонить. Все записи крутились вокруг косметологических центров и пластических хирургов. Можно было подумать, что Алла Степановна только и занята косметологическими процедурами и подтяжкой стареющего лица. Среди записей в основном попадались аббревиатуры и сокращения типа: «Пласт. Хер. Дав. Эд. Лаз.», что для одной только хозяйки записей было понятно, и означало: «Пластический хирург (сокращение почему-то через букву «е») Даватисян Эдуард Лазаревич». Или: «Косм. Кор. Н. Союз. Б.17». Никакого отношения сия запись к космическим кораблям серии «Союз» не имела, а обозначала «Косметика, коррекция ногтей. Союзный бульвар, дом 17».

Роясь в своих шифрах и кодах, госпожа Хомич, наконец, наткнулась на запись, которая взволновала её, подарив надежду на помощь. «Ад. Рай. Сам. Хам.» Что несомненно означало – «Адвокат Райский Самуил Хамалович».

Телефон Райского ответил голосом женщины: «Вы позвонили Самуилу Хамаловичу. К сожалению, он не может сейчас вам ответить. Оставьте сообщение после сигнала».

Алла Степановна затарахтела в трубку, едва сдерживая слёзы: «Это я! Помните дело о наследстве в Одессе… ну, с бри… ой, с камнями? Мне нужна срочно ваша консультация!» Ожидание было не долгим. Даниил Львович ходил взад вперёд по комнате, периодически открывая сейф и заглядывая внутрь. Сейф всегда оставался пустым.

– Сядь! Что ты ходишь и заглядываешь? Что там прилетит откуда-то и ляжет? Вспомни лучше – кто знал за ключи? – Алла Степановна обмахивалась большим носовым, белоснежным платком и, потирая то и дело виски, посматривала на молчащий телефон.

– Помилуй! Кто мог, кроме нас, знать?

– Я, не знаю… но, может, ты кому-то говорил? Ты же у меня такой дурак… хоть и профессор… ой, боже ж, боже ж мой! Там же этих чёртовых бумаг на мильйон почти. А «брыллианты» мои! А деньги! Ведь только ж поменяли на эти чёртовы евро! Скоко всего? Да не молчи ты, изверг! Скоко всего получается? – Алла Степановна смотрела на мужа, а тот теребил редкие волосы и махал руками на все её причитания.