Леший - Николай Старинщиков Страница 21

– Здравствуйте, Варвара Филипповна, – наконец сказал он, услышав тещин голос. – Как ваши дела? – Он предпочитал в последнее время говорить с ней на вы. – Как кто? Да это я. Зять ваш Безгодов. Как это нет никаких зятьев?! Вот тебе на! Совсем, что ли, крыша поехала? Это же я! Евгений Васильевич! Ну, ладно. Кладите трубку. Все я понял, Варвара Филипповна. Кладите. До свидания. Отдыхайте. Потом разберемся, – и губернатор запустил трубку радиотелефона в угол кабинета.

Стукнувшись о стену, тот развалился пополам. Из трубки все еще хрипел тещин голос:

– Нету у меня никакого зятя и никогда не было. Так что подумайте там, прежде чем набирать номера! Вот! Мы здесь сидим с гостями, а они там названивают. – Голос у престарелого историка заплетался. Как видно, до этого она спала, и лишь продолжительный звонок разбудил ее.

Жена стояла позади, округлив глаза. Что это себе Безгодов позволяет. Хозяин обернулся и увидел жену. Кажется, он готов был разорвать их обеих – тещу вместе с дочкой.

– Пьяная в стельку…

– Кто? – притворилась непонимающей жена.

– Да мама твоя! Только не надо прикидываться…

– Ты что это себе… Как ты можешь!

– Она же там ни тятю, ни маму…

– Успокойся, Женечка. Это наша мама, – вдруг тихо произнесла супруга. – Какие бы они ни были, они же наши родители. У тебя тоже есть…

– Но они не пьют!

Ночью Безгодов несколько раз вставал с постели, отправлялся на кухню и пил минеральную воду: его мучили кошмары, чудилось прибытие президента. Окруженный свитой, Первый то приближался к губернатору, то вновь удалялся. В конце концов, он совершенно исчез из вида, погрозив пальцем.

Уснуть удалось только под утро, и то неудачно: не успел уснуть, как жена ткнула в бок – храпишь что-то больно уж сильно. Сон как рукой сняло. Губернатор долго опять не мог уснуть. Лежал, открыв глаза и пялясь на играющий в окнах рассвет. Не успел снова задремать, как загудел будильник: вставать пора, сам же время поставил. Директор завода будет ждать, с утра раннего на ковер вызванный. Пришлось подниматься, умываться, пить кофе и вызывать машину.

На работе в приемной уже находился исполнительный директор – мальчик для битья. Взглянув для приличия в отчет, Безгодов непонятно вздохнул и отпустил несчастного. Они потом встретятся. Сейчас губернатору некогда. Другие дела ждут, более серьезные.

Безгодов дал указания секретарю: его нету ни для кого, телефоны должны быть отключены.

Затем быстро вернулся в кабинет, отпер потайную дверцу, вошел в комнату отдыха и, сбросив галстук, со вздохом повалился на заветную кровать.

Через минуту в помещении раздался храп.

Таксист без проблем доставил меня до дома. Он даже помог занести в дом коробку. Я нес в руках контейнер. Мать никогда не видела меня в форме. Раскрыв рот, она во все глаза следила за мной. Вот сын расплатился с каким-то мужиком, и тот вышел из дома. Вот мужик снова вернулся и поставил у порога мешок из-под сахара с чем-то внутри.

– Чуть не забыли, – улыбнулся таксист и, вновь попрощавшись, уехал.

Мать ничего не спрашивала. Я снял китель с рубашкой и принялся умываться. На меня налип груз городских проблем, хотелось смыть их. Однако смыть не удавалось. Мысли вновь к ним возвращались. Возможно, прямо сейчас бедного полковника уже сушили бы в муфельной печи, чтобы затем быстренько истереть в порошок и без проблем расфасовать в мешки с органическими удобрениями.

Умывшись и поужинав, я улегся в кровать. Мысли были вполне конкретными: почему я до сих пор жив? До меня неожиданно дошло, что поддержка куратором моей персоны – довольно ненадежное дело. С самого начала эта идея страдала большим недостатком – в нее верил лишь я сам. Наша контора находилось в таком положении, при котором не было никакой гарантии безопасности сотрудников.

«Если дежурный ПНУ мог получить сведения о напарнике, то с какой стати он не мог получить их обо мне? – спрашивал я себя. Это была замечательная мысль. – Почему он до сих пор не узнал обо мне и не настучал хозяевам? Руки коротки? О напарнике сумел узнать, а обо мне нет?» Напарника вели от самой первопрестольной, в то время как дом второго по-прежнему стоит себе. Его не сравняли с землей, хотя подобные дела заканчиваю в первую очередь.

С другой стороны, не такое это простое дело – человека найти. Это только в фильмах легко. Человек – словно иголка в стогу сена. Меня не взяли в доме матери потому, что фамилии у нас разные: у матери от второго брака, у меня – отцовская. Рыскают, ищут старушку с моей фамилией. Все косяки в паспортных службах, чай, ободрали. Век вам ее не найти.

Получалось, что грызун, обосновавшийся в Центре, не мог меня найти.

«Тогда кто конкретно мог тебя сдать? Кто предатель? Куратор? Но тогда он слеп, вычисляя тебя по отпускному рапорту и личному делу, и дежурный ПНУ совершенно не виноват…»

Погибший напарник не выходил у меня из головы. Мне следовало сообщить о его гибели в Контору – это входило в мои обязанности. Я не стал пользоваться новым телефоном, достал из кармана старый и набрал сообщение: «Напарник погиб – шлите замену. Никита».

Через минуту мне пришел ответ: «Вопрос решается. Ждите ответа».

Ответ меня не устраивал: слишком уж как-то спокойно ответил Центр. Я призадумался и тут же решил, что звонок в отдел милиции на транспорте мне не повредит. Однако разговор с оперативным дежурным не развеял мои сомнения. Их стало еще больше: дежурный наотрез отказывался признать, что в прибывшем из Москвы поезде обнаружен труп.

– Кто вам об этом сказал?! Не было никакого трупа! – ерепенился он. – Кто вы такой, чтобы я вам доказывал…

Звонок в «Скорую помощь» тоже ничего не дал. Оказывается, «Скорая» на железнодорожный вокзал выезжала, но вызов оказался ложным.

«Картина Репина «Приплыли», – думал я оторопело, – всю ночь гребли, а лодку отцепить забыли…»

Было от чего впасть в уныние. Не мог же покойник, например, выпрыгнуть из окна и убежать в неизвестном направлении. Ему в этом помогли.

Интересные карты выпали. Даже странно, почему такое раньше в голову не пришло. Куратор! Вот кто истинный виновник смерти напарника. Куратор искал мою мать в надежде выйти на меня, но это ему не удалось. В Моряковке отродясь не жила женщина по фамилии Кожемякина. Она жила когда-то давно в Нагорном Иштане. Теперь там стоят чужие дачи, а зимой вообще никто не живет. Без местного оперативника в поиске моей матери явно не обошлось. Опер рассказал бы, как некие дяденьки с удостоверениями бегали поселком, интересуясь какой-то старухой. Бегали… И ничего пока что не выбегали…

Дремота одолевала меня. Я задремал.

В ворота громко стучали. Тузик заливался лаем, прыгая у ворот. За окнами стояла кромешная тьма. Не включая свет, я пробрался на кухню: мать лежала с открытыми глазами.