Ее настоящая жизнь - Антон Леонтьев Страница 3

Барышни конца сороковых так наверняка не делали, но она ведь и не была барышней из конца сороковых, а просто пробралась сюда, чтобы…

Чтобы помешать Г.Г. встретиться с дочерью вдовы с Лоун-стрит. С девочкой по имени Лолита.

Г.Г, этому мерзавцу, проходимцу и растлителю нимфеток.

Гумберту Гумберту, злому гению романа Владимира Владимировича Набокова «Лолита».

О путешествиях из нашего мира в другие, не менее реальные, в основе которых лежали литературные произведения, Нина узнала несколько лет назад совершенно случайно. Началось все в книжном магазинчике провинциального российского центра, где она училась в аспирантуре (которую, несмотря на все пертурбации, все же окончила, защитив степень). Магазинчик под названием «Книжный ковчег» в ходе разнообразных приключений перешел от своего прежнего владельца к Нине.

Причем магазинчик этот, как она узнала, был не просто вместилищем ряда занимательных, старинных и даже раритетных книг, а представлял собой своего рода портал. Отчасти временной, но в первую очередь между мирами: тем, который был ее родным, и иными реальностями. Параллельными вселенными, населенными не зелеными человечками, не кровожадными «чужими» и не ангелоподобными существами, не ведающими смерти и горя, а литературными героями.

Каждый из миров, куда она получила доступ, был в определенной мере слепком того или иного литературного произведения. Однако течение событий в этом литературном мире, абсолютно реальном и ничуть не настоящем, хоть и вписывалось в общих чертах в канву того или иного романа, рассказа или даже поэмы, но не следовало ей слепо, а часто во многом отличалось от того, что Нина читала на страницах того или иного произведения.

Литературная вселенная жила по своим собственным внутренним законам, и часто события в ней принимали совсем иной поворот, чем тот, который был знаком ей если не со школьной скамьи, то с университетской.

Ну, или из опубликованного в интернете текста.

Именно поэтому ей и удалось в свое время, оказавшись в «Братьях Карамазовых» Достоевского, пусть и не помешать убийству злобного похотливого старика Федора Павловича, но спасти его старшего сына Дмитрия от каторги и доказать, что убийцей сладострастного старче не являлись ни братья Карамазовы, ни приблудный лакей Смердяков. Нина вывела подлинного душегубца на чистую воду и передала его в руки правосудия. Правда, при этом сама на время превратилась в подозреваемую в убийстве погрязшего в плотском грехе старшего Карамазова, пытавшего склонить ее … гм… к действиям явно не самого невинного характера.

А потом, очутившись в «Анне Карениной» Льва Толстого, она спасла главную героиню не только от смерти под колесами поезда, но и от участи стать жертвой изощренного убийства. А заодно разоблачила банду великосветских отравителей [1].

С этого все и началось. Потом последовали и иные приключения, не менее головокружительные и занимательные, – и там же, во время этих вояжей в параллельные литературные вселенные, Нина и познакомилась со своим (пока еще) пусть и не мужем, но, во всяком случае, с человеком, которого она любила и который любил ее.

Он упорно называл себя доктором Дорном, Евгением Сергеевичем, в честь одноименного персонажа чеховской «Чайки», хотя таковым и не являлся. Но был при этом героем иного произведения, причем персонажем из плоти и крови, получившим возможность перемещаться из литературного мира в наш точно так же, как Нина могла перемещаться из нашего в литературный. Персонажем какого именно произведения он был, доктор Дорн, несмотря на их близкие взаимоотношения, Нине так и не раскрыл, и это ее угнетало больше всего.

Что Женя скрывал?

Если, конечно, он вообще был Женей… А ведь, вероятно, нет, не был.

Впрочем, в последнее время она все реже могла перемещаться по литературным мирам. Хотя ее способности с каждым разом все совершенствовались.

В самом начале она могла отправляться только в тот мир, который сам выбирал ее, открывая туда дверь – деревянную, темно-синюю, с ручкой в виде разинутой львиной пасти. Эта дверь вела в те миры, которые ее выбирали. Выбирали, чтобы она что-то в них изменила и докопалась до истины, которая, как ни парадоксально это звучит, ускользнула от внимания автора данного литературного произведения. Потому что он создавал свой роман, а то место, куда попадала Нина, было все же не романом, а реальностью, живущей и развивающейся по своим собственным законам.

И мир хотел равновесия, а для этого требовалось найти истинного убийцу, разгадать тайну, спасти невиновного – а зачастую и то, и другое, и третье. Ну, или в иных комбинациях.

Нина с большим удовольствием делала это – как, например, тогда, когда в «Ревизоре» вычислила, кто после легендарной финальной сцены укокошил ножом в спину прибывшего в губернский город N настоящего чиновника по особым поручениям.

Со временем Нина перешла на новый уровень и смогла не только проникать в те произведения, которые были интересны ей, но и открывать дверь обратно, в свой мир, в любой момент, а не тогда, когда тайная миссия в литературной вселенной, ей изначально неясная, была наконец выполнена.

Это, как поведал ей Женя, то есть доктор Дорн, который не был таковым и упорно скрывал от Нины, несмотря на их отношения, из какого произведения пришел в наш мир, и был признак высшего литературного пилотажа.

Они путешествовали вдвоем, но всего пару раз, и Нина быстро сделала вывод, что тандем-вояжи в знаменитые (ну, или не очень) произведения – не слишком полезны для их и без того непростых отношений.

Тем более что у каждого из них были свои литературные предпочтения.

И лишь сравнительно недавно Нина перешла на самый высокий уровень, подвластный только единицам из посвященных в тайну «Книжных ковчегов», кои, замаскированные под букинистические магазинчики, были разбросаны по всему миру.

Она проникала в произведение, которое выбрала сама, зная, что в любой опасный момент (потому что, если покалечишься или умрешь в литературном мире – это будет по-настоящему: уже никогда и нигде не воскреснешь) сможет материализовать дверь, через которую уйдет обратно в свой мир. Причем выполняла она при этом не то неясное ей задание, которое было важно для этой самой отдельно взятой литературной веселенной, а то, которое выбрала для себя сама.

Как и в этот раз – ведь в «Лолиту» Владимира Набокова, одно из своих любимых произведений, не исключено что самое любимое, она пришла для того, чтобы помешать встрече утонченного, но от этого не менее мерзостного педофила Гумберта Гумберта с Лолитой.

И, уничтожив тем самым весь сюжет романа, спасти в реальном, пусть и параллельном, мире от кошмарной судьбы бедную девочку, которой предстояло в возрасте неполных восемнадцати лет (наверняка с кошмарными психическими травмами!) выбраться из замкнутого круга многолетнего сексуального рабства, выйти замуж за добродушного увальня, ветерана Корейской войны, и умереть в канун Рождества при своих первых родах.