Томка. Тополиная, 13 - Роман Грачёв Страница 31

– Я точно нет, – сказала Таня. – Я увидела все, что мне нужно.

– А я поеду. Жаль ребяток, горсточку земли хоть брошу. Вы меня дождетесь?

– Да, – сказал я. – Мы же договорились.

Старик с облегчением кивнул и побрел к одному из автобусов. Я обернулся к углу дома. Страшный человек в одной черной перчатке исчез.

Константин Самохвалов, разумеется, на кладбище не поехал, хотя при желании мог бы забраться на какое-нибудь свободное место в одном из десятка автобусов, пригнанных муниципалитетом. Костя не был знаком с погибшими и не считал нужным оказывать им почести. После прощания он сунул руки в карманы своих, как всегда, безупречно отутюженных брюк и побрел прочь. Обогнул дом, прошел мимо ряда гаражей. Где-то на середине пути огляделся воровато, нырнул в один из узких проемов между бетонных боксов. Там он расстегнул брюки и с нескрываемым удовольствием помочился. Он понимал, что его можно увидеть из любого окна (и наверняка кто-то видел и узнал даже со спины), но в этом было какое-то новое для него чувство. Ему стало нравиться хулиганить. Впрочем, нет, ему стало нравиться делать гадости.

Застегнув брюки, он вышел обратно на дорожку, пригладил волосы и так же беззаботно направился дальше – к следующему по Тополиной улице дому.

В гробу он видал эти похороны и эту шумиху, связанную с гибелью молодых людей, которые большинству присутствующих не были ни братьями-сестрами, ни друзьями, ни даже соседями. Вероятнее всего, эти Ромео и Джульетта местного разлива получили заслуженную кару. Нельзя быть безудержно счастливыми, когда вокруг так много несправедливости. Нельзя радоваться жизни, не привнеся в эту жизнь ничего нового, то есть нельзя брать, не заплатив. Нельзя, нельзя, нельзя… Они ничего не привнесли, ничего не оставили, вот их и прибрали.

– Нельзя, – пробубнил он вслух.

На углу он снова остановился. На этот раз – по более уважительной причине. Сверху прямо на него полетел какой-то предмет. Константин едва успел заметить и очень вовремя остановился – всего в метре от того места, где он стоял, на асфальт плюхнулся использованный презерватив. Более того, перевязанный узлом и с содержимым внутри.

Константин побагровел. Руки в карманах стали сжиматься в кулаки…

Вот ведь как… ни раньше, ни позже, вот именно сегодня, в этот самый временной промежуток, в эту самую гребаную секунду – и не прямо в голову, а чуть-чуть впереди, чтобы разглядел во всех подробностях – надо было бросить ему эту мерзкую штуку!

Он поднял голову. В самое последнее мгновение засек «бомбометателя» – парень на четвертом этаже закрыл створки застекленного балкона и исчез в глубине квартиры.

Константин вынул руки из карманов, огляделся. Возле гаражей всегда хватало камней – хороших таких камушков, грязных, склизких и увесистых. Сейчас он им засветит, сейчас он им покажет такую кузькину мать, какая не снилась американцам в период Карибского кризиса…

Он взял парочку камушков в руки, развернулся и, не глядя, запульнул в стекла.

Один! Второй!

Вжж-вжжж!

Один выстрел оказался холостым – снаряд попал в стену между маленькими окошками подъезда. Однако второй камень достиг цели. Створка застекленного балкона надломилась, одна половина стекла провалилась внутрь, вторая полетела вниз. Константин едва успел отскочить.

Он был в восторге. О, это ни с чем не сравнимое удовольствие!

– Хаааа!!!

Он решил закрепить успех. Тут же подхватил еще пригоршню камешков и направил их в соседние целые створки балкона на четвертом этаже. Это была целая автоматная очередь, разнесшая балконные рамы вдребезги. Вниз посыпался стеклянный дождь.

– Засунь его себе в глотку, тварь!!! – проорал Костя…

… и трусовато рванул за угол.

Он бежал не останавливаясь. Несся мимо колонны автомобилей, мимо зевак, расходившихся по своим делам, расталкивая их плечами, бежал мимо соседнего дома… в общем, бежал долго, никого и ничего не замечая. Пейзаж менялся, а он все бежал. Уже вместо асфальта и бетона пошли сырая трава, глина и частокол облысевших деревьев, а бородатый мужчина, поразительно смахивающий на сумасшедшего, не сбавлял темп – несся как спринтер, перед которым постоянно отодвигалась красная ленточка финиша. В конце концов, он просто закрыл глаза и несся наугад, рискуя упасть и сломать шею.

Когда он остановился, то обнаружил, что находится в лесу. Всего метрах в пятидесяти от него из-за пригорка торчал каменный шпиль. Кругом мрак, серость и тишина, изредка нарушаемая шелестом ветвей. Ворона сидела на ветке и внимательно смотрела на пришельца.

«Черная Сопка, – угадал Костя. – Райский уголок»…

У него закололо в боку, и он сел на поваленное дерево, чтобы отдышаться.

После кладбища и официальных поминальных церемоний во двор стали стягиваться все, кого пригласил Петр Аркадьевич.

Человек, которого мне представили как «того самого Семенова», явился с фляжкой. Как пояснил дядя Петя, с того дня, когда он обмывал с новыми соседями свой гараж и потерял «тойоту», парень не появлялся в обществе без этой серебристой штучки, и мужики стали поговаривать, что скоро Семенов пропьет и свой коньячный бизнес – точнее, самолично выпьет все запасы на складе.

Впрочем, аборигены соглашались, что повод для пьянства имелся стопроцентный: страховая компания отказалась признавать страховым случаем падение женщины с восьмого этажа дома номер тринадцать по улице Тополиная. Вот если бы на вас упал камень или, не дай Бог, сосулька, тогда милости просим – отбрехивался циничный клерк, – а вот о падении самоубийц в договоре ничего не сказано, даже не знаю, как быть… Поговаривали, что прилично пьяный к тому моменту Семенов перегнулся через стол, чтобы схватить молодого человека в белой рубашке за уши и как следует повозить лицом по столу, но тот оказался проворнее – откатился на своем стуле и вызвал охрану. Семенову в тот день повезло, полицию вызывать не стали, разобрались и помирились там же, в фойе страховой компании. Правда, компенсировать нанесенный автомобилю ущерб так никто и не подумал.

И вот с тех самых пор Семенов не выпускал из рук флягу. Они стали неразлучны, как дядя Петя и аккордеон.

Сам Петр Аркадьевич, правда, сегодня оставил инструмент дома. Мы сидели на гимнастическом бревне рядом с детской площадкой. Старик курил свои вонючие папиросы, Семенов покачивался на разбитых качелях, рассеянно оглядывая двор. Время от времени он переводил взгляд на дядю Петю, вкладывая в него всю свою классовую ненависть.

– Не смотри на меня так, я ни при чем, – говорил Петр.

Позже к нам присоединились Владимир Петрович, Саша и Кеша. Самыми последними подошли парень и девушка с початой полуторалитровой бутылкой пива. Со слов Петра Аркадьевича, это были муж и жена, студенты, полгода назад сняли здесь однокомнатную квартиру. Парня звали Жора, его жену – Наташа. Жора иногда торчал возле гаражей, играл с мужиками в карты и исправно раз в месяц напивался вдрабадан. Впрочем, на их с Наташей семейном благополучии это никак не сказывалось, потому что Жорка был в принципе миролюбивый парень, а Наташа, кажется, не предъявляла завышенных требований.