Виновный - Лайза Баллантайн Страница 32

— Глаза бы мои тебя не видели, — сказала Минни, по-прежнему стоя к нему спиной.

— Ты сердишься?

— Нет, Денни. — Она повернулась к нему лицом, плотно сжав губы и выпятив грудь. — Но мне очень грустно. Правда.

В ее глазах — ярко-голубых, водянистых и широко открытых — плескалась ярость. Ее лицо словно выросло в размерах, несмотря на то что она стояла по другую сторону кухни. Дэниел вздохнул и повесил голову.

Минни придвинула ему стул:

— Садись. Для тебя есть работа.

Он сел, куда было сказано. Она принесла большую разделочную доску, на которой лежала мертвая птица, и опустила перед ним на стол.

— Вот что ты будешь делать…

Минни грубо придавила курицу и вырвала из нее клок перьев. А потом еще и еще, и скоро на тушке появилась полоска голой кожи, белой и пупырчатой.

— Эта птица пойдет нам на ужин, — сказала Минни. — Нужно ее ощипать, а потом выпотрошить и пожарить.

Она стояла над Дэниелом, наблюдая, как он захватывает несколько мягких перьев, рыжих с переходом в серый, и тянет всей пятерней.

— Рви, рви сильнее.

Дэниел дернул слишком сильно, и вместе с перьями оторвался кусок кожи, оставив на плоти алеющую ссадину.

— Вот так. — Минни оттолкнула его руку и вырвала клок перьев, открыв под ними мягкую, бледную, покрытую пупырышками кожу. — Сможешь?

Дэниелу было стыдно за комок в горле и глаза на мокром месте. Он кивнул и открыл рот, чтобы что-то сказать.

— Не хочу, — прошептал он.

— А она не хотела умирать, но ты покалечил ее и убил. Так что давай…

Минни сказала это, сидя к нему спиной, и со стуком шмякнула стакан на деревянный кухонный стол. Звякнули кубики льда, пролилась слабая струйка из джиф-лимона, [19]которым Минни пользовалась, когда у нее не было денег или настроения на настоящие лимоны. Отрезвляющий тяжелый стук откупоренной бутылки джина вызвал у Дэниела дрожь, и он продолжил. Захватывал перья — на этот раз аккуратнее — и рвал. Внезапная куриная нагота вызывала у него оторопь.

Покончив с ощипом, Дэниел остался сидеть с налипшими на пальцы перьями и лежавшей перед ним пупырчатой курицей. Ему хотелось убежать отсюда, помчаться через железную дорогу «Денди» и перекрутить все качели, чтобы малыши не смогли на них качаться. Ему хотелось вернуться в шкаф, в его тесные, темные объятия. Запах мертвой ощипанной птицы вызывал у него тошноту.

Минни взяла курицу и разрезала ее, начав между ляжек. Она сделала надрез с размаху, и Дэниел почувствовал, какую силу ей пришлось приложить. Минни раскрыла края, и ее толстая красная кисть исчезла внутри.

— Тебе нужно просунуть руку как можно глубже, пока не почувствуешь твердый выступ — это глотка. Ухватись за нее покрепче и тяни, осторожно и медленно. Помни, что все должно вынуться одновременно. Вот! Давай, сделаешь все сам.

— Не хочу. — Голос Дэниела прозвучал для него самого как нытье.

— Не будь трусом.

Минни еще ни разу не насмехалась над ним, но теперь в ее словах явно сквозила насмешка.

Согнувшись над раковиной, в которой шаталась миска, Дэниел погрузил пальцы в кровавое куриное нутро.

— Насчет легких сильно не беспокойся, их редко когда получается оторвать, — сказала Минни.

Его затошнило, но он все равно попытался ухватить теплые внутренности и вытащить их наружу. С каждой попыткой его желудок сжимался и к горлу подступала желчь. Когда ему наконец удалось вытянуть темно-красное месиво, он отшатнулся, словно вместе с птичьими внутренностями вывалились и его собственные.

Дэниел согнулся, и его вырвало на кухонный пол. Он ничего не ел, поэтому рвота, выплеснувшаяся на птичьи кишки, оказалась прозрачно-желтоватой.

— Ничего страшного, — успокоила его Минни. — Я здесь все уберу. Иди приведи себя в порядок.

В ванной Дэниел безуспешно попытался стравить в раковину, а потом сел на пол, привалившись к стене. Бабочка улыбалась ему с полки. Он чувствовал себя ужасно. Как улитка, у которой отрезали домик. Он вымыл лицо холодной водой, вытерся полотенцем и чистил зубы до тех пор, пока не исчез привкус рвоты.

Прежде чем вернуться на кухню, Дэниел выждал несколько минут. У него было странное чувство, что его вот-вот снова вырвет. Он чувствовал себя так же, как однажды дома в туалете, когда очередной дружок бил его мать. Сейчас было то же самое — мутная взвесь страха в желудке и зуд в мышцах.

Дэниел осторожно отпер дверь и подошел к лестнице. Он лег в постель в одежде, но так и не уснул, напряженно прислушиваясь к звукам из кухни. Скрежет, открылась и закрылась духовка, шаги в другой угол, разговор с Блицем, стук насыпаемого в миску сухого корма.

— Как же долго тебя не было, — сказала Минни, когда он наконец вернулся. — Я уже собиралась за тобой идти. Третий час, а ты еще не завтракал. Проголодался?

Дэниел помотал головой.

— Но ты все равно это съешь. Садись.

Он сел за стол и уставился на глупую подставку под тарелку с нарисованным на ней пони.

Минни пожарила курицу и разрезала на куски. Ломтики грудки лежали на тарелке рядом с консервированной кукурузой и вареной картошкой.

— Ешь, — сказала Минни.

— Не хочу.

— Ты ее съешь.

— Не хочу, — повторил он, отталкивая тарелку.

— Ты ее убил, значит ответственность на тебе. Ты ее съешь. Так ты поймешь, что, даже мертвая, она принесла тебе пользу.

— Не буду.

— Ты будешь сидеть здесь, и я буду сидеть, пока ты ее не съешь.

Минни со стуком опустила стакан на стол. Лед протестующе вздрогнул.

Они молча сидели за столом, пока она не допила джин. Дэниел решил, что она пойдет за добавкой и это даст ему возможность выбраться из кухни, но она осталась с пустым стаканом. Минни смотрела на него и медленно моргала. Они обрастали временем, словно камни — мхом. Дэниел смотрел на остывшую курицу с овощами и размышлял, можно ли просто проглотить это, как таблетки.

— А если я съем только овощи? — спросил он.

— Такой умный парень — и задаешь такие глупые вопросы. Ты же понимаешь, что мне все равно, съешь ли ты овощи, но птицу, которую ты убил, ты съешь всю, до кусочка. Куры — это мое средство к существованию, но сержусь я не потому. Ты знаешь, что я ем кур, когда придет их час. Я забочусь о них, люблю их, и да, мы их едим, но при этом убиваем как положено — без жестокости, ненависти или злости. Эта курица мертва, и мы не станем ее выбрасывать. Но я хочу, чтобы ты знал, что она мертва по твоей вине, что это сделал ты. Если бы не это, завтра она снесла бы нам яйца. Знаю, что тебе пришлось несладко, Денни, и ты можешь всем со мной поделиться. Знаю, что ты злишься, и у тебя есть на это право. Я сделаю все, чтобы тебе помочь, но ты не имеешь права убивать моих кур каждый раз, когда тебе станет плохо.