Казнь в прямом эфире - Сергей Бакшеев Страница 4

Неловкая девочка вновь запнулась о развязавшийся шнурок, шлепнулась на колено, потерла ушиб, горестно разглядывая порвавшиеся колготки. Более расторопные подружки уже забежали в школу, а она осталась одна.

Панин поднялся и поспешил к девочке на помощь:

— Ушиблась? Больно? Давай, я помогу.

У Антонова дрогнула рука, гаечный ключ выскользнул, пролетел три этажа и со звоном упал под окнами. Инженер отшатнулся, сбив баллон с хладагентом.

— Что случилось? — покосилась на него недовольная директриса.

— Посмотрите, там мужчина… Он работает в школе?

Пожилая женщина нехотя встала, запахнула кардиган, поправила очки и выглянула в окно. Педофил заметил внимание к своей персоне, развернулся и зашагал прочь.

— Нет, у нас женский коллектив. А что такое?

— Вы раньше его здесь видели?

— Я уже не в том возрасте, чтобы заглядываться на мужчин, — проворчала директор. — Мне хватает хлопот с детьми и педагогами… Эй, вы куда?

Антонов выбежал из кабинета. Спускаясь по лестнице, он на ходу звонил в полицию, чтобы сообщить об осужденном ранее педофиле, который гуляет около детского учреждения. Сам спешил во двор, чтобы наблюдать за Паниным и остановить гада, если тот хоть пальцем коснется ребенка.

Двое сотрудников патрульно-постовой службы прибыли к музыкально школе спустя полчаса. Лениво представились: старший сержант Брянцев, сержант Самохин — и потребовали у Антонова документы.

— Причем тут мой паспорт? Педофил околачивался около школы, смотрел на девочек! — убеждал Константин недоверчивых полицейских.

— А вы, что здесь делаете? — листая паспорт, поинтересовался Брянцев.

— Да послушайте меня. Панин скрылся, но я проследил за ним. Он зашел в кафе-пекарню, что напротив сквера. С тех пор не выходил. Лучше его документы проверьте, он должен сидеть в колонии!

Полицейские поморщились, но все-таки зашли в кафе-пекарню под вывеской «7 пирогов». Антонов пристроился следом.

В уютном помещении на четыре столика пахло свежевыпеченными булочками, ароматным кофе и сладкими пирожками. Товар отпускала улыбчивая буфетчица. Бориса Панина в зале не было. Патрульные спросили буфетчицу о заходившем мужчине, та охотно кивнула и указала на служебное помещение.

Полицейские спустились в подвал, но вскоре вернулись к нетерпеливо поджидавшему Константину Антонову и вывели его на улицу.

— Мы проверили документы и созвонились с нашим отделом. Да, это Панин Борис Игоревич. Был осужден, вышел из колонии по условно-досрочному, адаптировался, устроился на работу пекарем, замечаний нет. Документы в порядке, все официально, — объяснил старший сержант.

— Но как же! Он был рядом со школой. Там девочки! — возмущался Антонов.

— Это городской сквер. Панин вышел подышать из жаркой пекарни, только и всего.

— Он пялился на малолетних девочек. Нельзя ли ему запретить…

— Нельзя! — отрезал Брянцев. — Панин не работает в детском учреждении. Он работает в подвале пекарни. Один.

— Гражданин, не отвлекайте по пустякам, — вмешался сержант Самохин. — Вот если случится что-то серьезное, мы примем меры.

— Как же так! Неужели, нужно ждать пока он…

Но полицейские под стрекот служебной рации сели в машину и укатили на вызов. Растерянный инженер понуро стоял около кафе-пекарни. Через витрину на него смотрел Борис Панин и победно улыбался. Он узнал Антонова, тот был на суде среди других родителей пострадавших девочек.

Тогда педофила Панина осудили на четырнадцать лет. Долгий срок для униженных девочек казался вечностью, из которой не возвращаются. Зло исчезнет навсегда, думали они. Но прошло неполных двенадцать лет — и педофил на свободе. Чуть поседел, но выглядит подтянутым и тренированным. Не осунулся, не обрюзг, не спился, не сдох от болезней, не свихнулся от мук совести, будто все это время провел не в колонии, а в оздоровительном походе.

Преступник здоров и прощен государством, а его дочь Катя так и осталось неизлечимо больной! Где справедливость?

Дальнейшая работа у инженера шла плохо, все валилось из рук, память возвращала к ужасным переживаниям двенадцатилетней давности. Антонов уехал домой раньше.

Войдя в квартиру, он заглянул к дочери и застал все ту же безрадостную сцену. Катя играла с куклой Барби, одетой в купальник. Она окунала куклу в ванночку для малыша, наполненную водой, изображала плавание туда-сюда, как в спортивном бассейне, и под конец вручала кукле медаль за победу. Кате исполнилось девятнадцать лет, тело девушки соответствовало возрасту, но в сознании дочь осталась той же семилетней девочкой, над которой надругался похотливый маньяк.

Семья тогда пережила ужасные дни, хуже которых не придумаешь. Константин внушал себе и жене Ирине, что все худшее в прошлом, случившееся со временем забудется и сотрется из памяти маленькой девочки. Так и произошло, но совершенно с другим результатом.

Катю удалось вывести из шокового состояния спустя два месяца после надругательства тренера-педофила. Ее сознание действительно вычеркнуло из памяти жестокое насилие, но зафиксировалось на границе произошедшего. Девочка перестала взрослеть, словно хотела оградить себя от мерзостей взрослого мира. Ее сознание так и осталось на уровне семилетней наивной девочки, которая хотела стать чемпионкой по плаванию.

За ужином Константин ничего не сказал жене. Он несколько раз пристально всматривался в Ирину и опускал глаза. За двенадцать лет измотанная горем женщина постарела сильнее, чем преступник, отсидевший в колонии. Педофил на свободе и чувствует себя хорошо, а они продолжают жить в вечной клетке того рокового дня.

Ночью Константин долго не мог уснуть, то и дело ворочался в постели.

— Ты чего? — не вытерпела жена.

— Он вернулся. Я видел Панина, — признался муж.

Последовала долга пауза, после которой жена растерянно выдохнула:

— Как же так?

— Говорят, свое отсидел.

— И что теперь?

Константин не знал, что ответить. Это был тот самый вопрос, который не давал ему покоя. Что теперь делать?

Утром он продолжил заправку кондиционеров в музыкальной школе. И снова увидел Панина. Тот исподтишка наблюдал за девочками со скамейки в сквере, держа на коленях открытый пластиковый бокс с причудливыми булочками. Девчонки невольно косились на ароматную выпечку.

Имеет право дышать свежим воздухом, вспомнились объяснения полицейских. Бред слюнтяев! Такой подонок вообще не имеет право дышать!

Инженер громыхнул ключом по кондиционеру. Панин заметил его, взял булочку, откусил, без спешки поднялся и прогулочным шагом вернулся в пекарню.

«Пошел прочь!» — хотелось крикнуть Антонову. Он не даст педофилу пускать слюни на девочек.