Томка. Тополиная, 13 - Роман Грачёв Страница 41

Елена Александровна Самохвалова выронила из рук поднос с салатом и вторым блюдом. Посуда не разбилась, ибо была сделана из очень прочного стекла. Елена Александровна позже недобрым словом поминала прочность тарелок и чашек. Женщине казалось, что если бы хоть что-нибудь разбилось в тот момент (как говорится, «на счастье), то ничего бы не произошло. Наивная стареющая женщина, из рук которой ускользало, пожалуй, последнее реальное счастье в этой жизни – ее собственный сын.

Она приготовила ужин. В качестве первого блюда – салатик из помидоров и огурцов под свежей сметанкой и с укропом, в ресторанных меню именуемый «летним». На второе Елена Александровна приготовила горбушу с отварным картофелем. Чай она заварила черный с ароматом каких-то лесных ягод и трав.

Словом, роскошный ужин.

Она была уверена, что Костя оценит по достоинству. Он теперь все свободное время, которого у него вдруг стало несоизмеримо больше, проводит в своей комнате. Чем-то усиленно занимается и просит не мешать. Что ж, он и раньше нередко отправлялся во внутреннюю эмиграцию, запирался в своей почти монашеской келье, что-то читал, писал, изобретал, просто слушал органные фуги Баха или легкомысленные концерты Моцарта в исполнении Ойстраха, нацепив наушники и улегшись на кровать, и Елена Александровна не видела поводов для паники. Она готовила обеды и ужины, приносила на подносе и ставила под дверь, предупредив, чтобы он не споткнулся. Константин все это забирал, позже появлялся в кухне, удовлетворенный и сытый, целовал маму в щеку и шел в гостиную смотреть телевизор.

Боже мой, когда ж все это было в последний раз! Теперь все иначе, теперь Костя стал самым настоящим отшельником. И стучать в дверь комнаты, приглашая его на чай, с каждым днем становится все страшнее.

Но она мать! Она его единственная близкая женщина, раз уж других он в свою жизнь не допустил… Она попытается наладить хоть какой-нибудь контакт, хотя бы с помощью этой проклятой горбуши и летнего салата.

… И он таки открыл дверь. И Елена Александровна выронила из рук поднос.

– Костя!!! Что с тобой?!

– Все нормально, – пробормотало это похудевшее, серое, изможденное существо, размазывая тыльной стороной ладони кровь, вытекающую из носа. Капли висели на взлохмаченной бороде. – Что ты хотела?

Он словно не заметил упавшего ему на ноги ужина. Он смотрел куда-то вниз, на полы ее халата, но на самом деле – насквозь, в пустоту. Костя явно был не здесь.

– Я… – пролепетала мать, – я принесла… господи, Костя, у тебя что-то болит? Что ты здесь делаешь?! Он соизволил поднять на нее взгляд.

– Чего тебе, мам? – В голосе появился металл.

– Костя, у тебя кровь! Может, вызвать «скорую»? Давай-ка запрокинь голову, я сейчас принесу тебе платок… Ну-ка иди сюда…

Она суетилась, как обычно суетятся нормальные родители, обнаружив у своего чада отклонения от нормы, она пыталась что-то предпринять, металась по коридору, хватаясь за первые попавшиеся предметы, но на самом деле не происходило ровным счетом ничего. Чистая паника.

– Мам, – выдавил Костя. Она не услышала.

– Ма-ма, – раздельно повторил Константин и шмыгнул носом. В этот момент одна из его ноздрей снова извергла поток бурой жидкости.

У Елены Александровны начиналась истерика.

– Сейчас, сынок, я что-нибудь… тут у меня где-то должно быть… ты же недавно ходил к врачу, все же было нормально…

– Мать, заткнись!!! – заорал мужчина, ударив рукой о стену. На ярких цветочных обоях остался красноватый отпечаток.

Она замерла. Эффект был как от хлесткой пощечины – больно и неожиданно.

– Мама, – повторил в тишине Константин Самохвалов, – у меня все в порядке, кровь перестанет идти. И я хочу, чтобы ты запомнила: больше никогда и ни при каких обстоятельствах не пытайся мне помогать, если я не обратился к тебе с такой просьбой. Если мне нужна будет помощь, я скажу. Даже если ты видишь, что я истекаю кровью! Не лезь ко мне с причитаниями! Ты усвоила?

– Но…

– Ты поняла меня или нет?!

Елена Александровна отошла к стене и прижалась к ней спиной, чтобы не упасть. – Костя…

– Я тебя не слышу!!!

Она не ответила, только опустила голову. Этого было достаточно. Костя убрался обратно в комнату. Правда, напоследок снова учудил, и это была вторая хлесткая пощечина.

Он пнул ногой по подносу и тарелкам. Горячее блюдо и салат не очень удачно вписались в интерьер коридора.

Поначалу я решил, что ни в коем случае не полезу туда сам. Я не уполномочен, я просто зевака. Но, поразмыслив, решил, что бывшему майору уголовного розыска придется самую ответственную часть взвалить на себя. Потому что на Татьяну я хотел оставить Томку, и в моих интересах было обеспечить им возможность гулять в зеленом сквере по другую сторону улицы. Подальше от дома номер тринадцать…

Я мог бы отдать ребенка на пару часов Олесе – светящиеся окна в кухне свидетельствовали о том, что она дома – но мы ведь так и не поговорили. Не могу сказать, что испытывал перед ней чувство неловкости, ведь я, по сути, ничего плохого не сделал… но что-то останавливало. Перед глазами все еще стояла картина, как они вдвоем с Мариной сидят на скамейке в нашем дворе.

Перед выездом я позвонил Татьяне и вкратце поведал о случившемся. Она пообещала, что сразу после разговора со мной спустится на площадку, где все произошло, все разузнает, разнюхает и будет ждать моего следующего звонка по приезде. Затем я сразу набрал номер моего соглядатая, дежурившего во дворе. Олег Артамонов стоял первым в списке номеров агентов, но он оказался дома, валялся на диване, смотрел регулярный чемпионат Континентальной хоккейной лиги и, кажется, хлестал пиво. Стало быть, во дворе все самое важное проворонил Картамышев.

– Дима, ты на стреме? Или спишь в машине?

– Все под контролем.

– Что там произошло в первом подъезде?

– Увезли этого чудака в тельняшке на «скорой». Много крови, вся простыня красная.

– Какие-то детали заметил? Кто-то, может, входил в подъезд или выходил примерно в то же самое время?

– Конечно, – хмыкнул агент. В голосе явственно слышалось: «Обижаете, начальник». – Тип, который, скорее всего, приложил к старику руку, стоит сейчас на крыльце второго подъезда, посасывает что-то из фляги и озирается. Этот тот, на которого ты просил обратить внимание. Самоконтроль отсутствует напрочь. Мне завалить чувака?

– Не спеши. Я знаю, в какой квартире он живет. Просто наблюдай, я скоро буду.

Владимир Петрович прохлаждался на детской площадке. Правда, не один. Рядом с ним сидели скромный местный парень Саша и молодой полицай с кожаной папкой под мышкой. Они о чем-то беседовали.

– Здравствуйте, – сказал я. – Не помешаю?

Владимир Петрович кивнул на мента.