Томка. Тополиная, 13 - Роман Грачёв Страница 40

– Знаешь, пап, в начале лета уже была такая гроза, а у нас в садике как раз начинался сон-час. Мы не смогли спать.

– И чем вы занимались?

– Мы… – Она подтянулась к моему уху. – Мы рассказывали страшные истории.

– О как! – вслух восхитился я, а про себя отметил, что нынешние детки взрослеют быстрее нас. Помнится, во времена моей туманной юности мы созрели для страшных историй только на первой смене в летнем загородном лагере. Тогда они назывались пионерскими, мы носили красные галстуки, по утрам ходили на линейку, маршировали под барабаны, пели песни, учили речевки, а вечерами после отбоя пугали друг друга рассказами о гробах на колесиках и черном доме. Застрельщиками вечернего шоу зачастую выступали пионервожатые, по возрасту годившиеся нам в старшие братья-сестры.

– Я рассказала одну очень страшную историю. Хочешь, я ее тебе расскажу? «Это будет любопытно».

– Давай.

Она сделала вдох, почмокала губами. В ней проснулся и оживился рассказчик. Томка может рассказывать истории, рождающиеся в ее маленькой белокурой головке, без перерыва добрые полчаса, и мне придется приложить немало усилий, чтобы не упустить нить повествования, не говоря уже о том, чтобы просто не уснуть.

Но погода за окном так здорово гармонировала со страшными рассказами. И все мое настроение последних дней тоже.

– В общем, было так. Жил один мальчик… Он учился в школе, потому что бы немножко старше меня. Как Ваня Лыков, наверно… ну, может, на годик поменьше, в первом классе… Впрочем, ладно, пусть он будет первоклассник (слово «впрочем» в ее исполнении бальзамом легло на мои филологические уши). И вот однажды ему говорят: не ходи вечером домой через лес. Там бродит черная рука…

– Черная рука? В смысле, только рука, без туловища?

– Ну конечно, пап! Как ты не понимаешь, это же страшная история. Там руки могут быть без туловища!

– И черные.

– И черные. Слушай дальше!.. В общем, говорили ему, говорили, а ему некуда было деваться, потому что из школы он шел вечером после уроков, а дорога шла через черный-черный лес…

– В городе – лес? Это был сквер. Я знаю, у нас такой есть, на Заячьем острове. Я там однажды в юности перебегал вечером, чуть в штаны не наложил.

Томка не стала перебивать, а на сообщении о штанах рассмеялась.

– Ой, пап! Ты – и в штаны!!! Ой, не могу! Ты же большой мальчик!

– Ну и что! Большие мальчики тоже могут в штаны надуть. Давай дальше рассказывай.

– Ладно. В общем, не послушался этот мальчик, пошел домой через черный лес, а за ним по тропинке летела черная рука… большая и без одного пальца. У нее было четыре пальца и очень длинные ногти. Вот как у тебя, когда ты забываешь их подстричь… Рука не стала трогать этого мальчика, она залезла к нему в портфель, да так, что он даже не заметил… Ну, в общем, пришел он домой, покушал, поиграл на компьютере, а рука все это время лежала в портфеле и ждала, когда он ляжет спать… и вот он лег спать…

Молния сверкнула где-то далеко, значительно дальше западной окраины города, но гром обладал прежней силой. Томка притихла на мгновение, спрятала лицо у меня на груди.

– Все хорошо, доченька, он уже слабеет, скоро совсем уйдет. Что там с мальчиком и рукой?

– Ага… ну, мальчик, в общем, лег спать, а черная рука из портфеля вылезла… Пауза.

– И?… – спросил я.

– Балин, пап! Я вспомнила!! – Что?

Она вскочила на колени.

– Пап-чка!! Я во дворе у Татьяны Валерьевны видела одного страшного дяденьку! На прошлой неделе, когда мы приходили к ней на занятия! Ты не помнишь? Ты должен был его видеть!

Я не ответил. Да, конечно, я видел этого мрачного бородача, но не на прошлой неделе, а буквально вчера. А Томка, стало быть, заприметила его еще раньше.

– И что этот дяденька?

– Знаешь, мне показалось, у него рука такая черная-пречерная была, как в моей истории! «Просто черная перчатка. Или он однорукий с протезом? И какое это все имеет значение?».

– Она торчала из-под куртки. Мы с девчонками так перепугались, потому что он смотрел на нас так странно. Голову наклонил и так смотрел, как будто хотел съесть. Он же не людоед?

«Как знать, милая».

– Нет, не людоед, доченька. Сейчас людоеды только в сказке встречаются, так что не бойся.

Я обнял Тамару, а сам подумал: «Надо будет обязательно провожать ее до двери Тани и встречать там же. От греха»…

Гроза уже сходила на нет, яркие всполохи разрезали небо в сотнях километрах от нас, и даже робкие проблески закатного солнца пробивались сквозь темную толщу, когда зазвонил лежавший на тумбочке у кровати сотовый телефон. Томка нехотя отстранилась.

– Я слушаю.

Звонил Владимир Петрович, житель дома номер тринадцать. Почему-то я не удивился.

– Антон, вечер добрый… хотя какой он, к лешему, добрый… Ничего доброго у нас в последнее время не происходит. Словом, новая беда приключилась.

У меня все упало. Только бы не пришлось сниматься с якоря и ехать!

– Петр без сознания. Его нашли на площадке между вторым и третьим этажами в первом подъезде. Голова разбита в кровь, много ссадин, синяки. Менты говорят, что напился и упал.

– У них работа такая – искать простые объяснения. А Петр был трезв?

– Как стеклышко. Его избили.

– Вы уверены?

– На все сто.

– Может, вы даже предполагаете кто?

– Догадываюсь.

Владимир Петрович вздохнул. Он явно не знал, как продолжать, и я, признаться, не спешил приходить ему на помощь. Я никуда сегодня не поеду, даже не просите. У меня там два человека дежурят во дворе… Кстати, где они?

– «Скорую» вызвали?

– Конечно. Петра уже отвезли. В сознание он пока не пришел, рассказать ничего не может.

– Понятно. Мне нужно сделать пару звонков с вашего позволения. Будьте на связи.

Я отключился. Посмотрел в потолок. Потом перевел взгляд на электронные часы. Половина девятого, детское время.

Томка молчала, глядя в окошко на раскачивающиеся от ветра деревья.

– Ты, наверно, опять поедешь работать? – спросила она в пустоту.

– Не знаю, малыш. Могу предложить тебе прогуляться вместе со мной. Знаешь ли, после дождичка очень хорошо дышится. Сгоняем к Татьяне Валерьевне? У нее есть отличное вишневое варенье.

Она перекатилась по кровати, задрала мою футболку и впилась губами в пузо.

– О нет, только не это!

Спальню огласила громогласная трель, а я захохотал от щекотки.

– Папа пукнул! Папа пукнул!! Я никому не скажу!!!

– Костя!!! Что с тобой?!