Фамильное привидение - Ирина Арбенина Страница 49

— Здравствуйте… — осторожно, как с лунатиком, чтобы не вспугнуть, поздоровалась Светлова с увлеченной чтением Аленой.

— А, это вы! — Глинищева удивленно подняла голову.

— Да… вот снова к вам.

— Я рада.

— Ну, как ваши дела?

— Спасибо… Знаете, все в порядке. «Старик» больше не появлялся. Наверное, мне все-таки тогда померещилось.

— Наверное…

— Зайдете в гости, Генриетта?

Аня с удовлетворением отметила, что «не расшифровалась» и Алена по-прежнему числит ее супругой Ладушкина.

— С удовольствием. У меня-то как раз все очень плохо. Прямо не знаю, как дальше жить! Представляете? Муж — в розыске. Следствие по-прежнему считает его главным подозреваемым. А я — как видите… — Аня кивнула на свой животик. — Время не ждет.

— Ну, идемте к нам… Поболтаем.

Они поднялись наверх, в квартиру Глинищевых, и с шумом заполнили сразу до отказу тесный неудобный коридорчик.

— Ну, давай распаковываться! — принялась Глинищева за ребенка.

И начались хлопоты, которые Светлова невольно уже примеривала на себя. Что такое «в нашем-то климате» — в такой вот ужасной квартирке! — собраться на прогулку с маленьким ребенком и вернуться? Все вот это — крошечные носочки, варежки, шапочки, рейтузики — надеть, пыхтя и стоя практически на коленях, а потом еще и снять?!

А Светлова-то всегда думала, что это с собакой гулять сложно — лапы потом надо мыть!

— Мам, а ты тете Генриетте расскажи про нас, про Глинищевых! — заканючила девочка, болтая ногой в полустянутом башмачке.

— Не балуйся… — остановила ее строго Алена. — Веди себя красиво!

— Ну расскажи!

— Право, милая моя девочка, не знаю, стоит ли тете Генриетте — «про Глинищевых»? Кого волнует история чужой семьи?

— Ну мам!

— Знаете, это у нее просто любимая сказка, — виновато оглянулась Алена на Светлову, — сказка «про Глинищевых»! Конфетами не корми, а расскажи «про нас, про Глинищевых»!

— Да? Ну, это же замечательно… А то все мы — Иваны, не помнящие родства, увы…

— Деточка, тете Генриетте про Глинищевых — не интересно!

— Нет, интересно!

— Не спорь со взрослыми — это некрасиво. Воспитанные девочки так себя не ведут.

— Нет, интересно, нет, красиво! — заклинило ребенка на одной теме…

— Интересно, интересно! — поддержала девочку Светлова.

— Расскажи, расскажи про Глинищевых! Ты же всем всегда рассказываешь! — «выдал» маму ребенок.

— Ну что ж… Если вы все так настаиваете!

Глинищева с видимым удовольствием прошла в комнату и достала из шкафа черную лаковую шкатулку.

У нее был вид человека, которого гости упрашивают спеть или почитать стихи, а он все отказывается, но при этом страстно желает лишь одного — чтобы его уговорили!

— Присаживайтесь…

Алена усадила всех вокруг стола.

Ребенок сразу подпер кулачками и заранее — в предвкушении! — приоткрыл рот.

— Ну вот… Вот это нашего папы Алеши прабабушка и прадедушка… Татьяна Аркадьевна Глинищева и Алексей Дмитриевич Глинищев! — Алена достала из шкатулки очень старый фотоснимок.

— О! — восхитилась Светлова. — Какая красивая пара!

— Знаете, он ведь был морским офицером. Голубая кровь…

— Да-да, это заметно… — вежливо поддакнула Аня. — Я понимаю. Голубая кровь, белая кость… Просто бросается в глаза.

— Правда?! — почему-то обрадовалась Алена.

— Клянусь.

— Понимаете, эта фотография сделана в пору их медового месяца.

— Я почему-то так и подумала.

— Да! Они здесь очень счастливы и очень влюблены. Трудно не заметить счастье даже на таком старом снимке… А в общем-то, они пробыли вместе очень недолго.

— Вот как?

— Эта фотография сделана весной семнадцатого.

— Ах вот что!

— Представьте, да… Летом восемнадцатого года они были вместе в последний раз. Алексей Дмитриевич отвез молодую жену в свое имение Спасово… Имение, конечно, было уже основательно разграблено к тому времени. Но дом еще уцелел.

— Вот этот дом, который у вас в рамочке на стене?

— Именно он. А вот это… Алешина прабабушка, Татьяна Аркадьевна, хранила всю жизнь. И передала своему сыну. — Алена покопалась в шкатулке. — Это орден! Орден Святого Владимира четвертой степени с мечами и бантом.

— Ну надо же! — опять восхитилась Светлова. — Такое только в музее можно увидеть, да?

— Да. Не хочется быть нескромной, — польщенно усмехнулась Алена, — но вы правы. А вот этот лоскут пожелтевших кружев она тоже хранила всю жизнь…

В дверь позвонили.

— Извините… Это муж с работы.

Она открыла дверь, и в крошечной типовой квартирке появился нынешний носитель голубой крови, ее супруг Алексей Глинищев.

Завертелся ежевечерний круговорот жизни — с переодеванием в тапочки, ужином, краткими перепалками…

Светлова терпеливо ждала и наблюдала.

— Алеша, ты кашу будешь?

— А что — у нас есть варианты?

— Нет.

— Тогда буду.

— С молоком?

— С молоком.

Светлова понимала, что приличному человеку давно пора попрощаться, но что-то удерживало ее. И она извиняла свое невежливое поведение тем, что уходить, не дав хозяйке закончить то, что та явно хотела рассказать, еще невежливее.

Наконец все опять собрались за столом, и Алена продолжила свой рассказ:

— Видите ли, сам Алексей Дмитриевич Глинищев пробыл тем летом восемнадцатого года в Спасове недолго. Это, если помните, было время, когда формировалось Белое движение и все мужчины уходили на юг России. — Алена мельком взглянула на Аню.

— Нет, не помню… — с сожалением призналась Светлова, плохо знавшая историю.

— Так вот… В Спасово Алексей Дмитриевич Глинищев, увы, больше не вернулся.

— Неужели нет?

— Он умер в Севастополе, в госпитале, незадолго до того, как белые покинули полуостров Крым навсегда. Перед смертью он вспоминал с великой нежностью свою юную жену Татьяну Аркадьевну.

— Ты-то это откуда знаешь? — Нынешний Алексей Глинищев, хлебавший в это время рядом за столом кашу с молоком, оторвался от этого увлекательного занятия и удивленно взглянул жену.

— Представь, знаю. Ты просто совсем не интересуешься историей своего рода. А я интересуюсь.

— Фу-ты ну-ты! — усмехнулся Глинищев.