Фамильное привидение - Ирина Арбенина Страница 54

Поэтому, нимало не сомневаясь в своей правоте, она споро и решительно вытащила из хозяйственной сумки «сорок пятый» — и просунула его в образовавшуюся щель…

Стрелять ей не понадобилось.

Долбежка в дверь, что интересно, сразу прекратилась.

Привидение… А соображает!

— А ну! — приказала рыжая. — Руки за голову и на пол! Учти, это «сорок пятый»!

Что-что, а дуло «сорок пятого» все-таки производит неизгладимое впечатление!

Когда Генриетта решилась выглянуть наконец из своей квартиры, в подъезде никого не было.

А на ее пороге лежал маленький розовый утенок. Игрушечный. Такие берут в ванну купаться… Дети берут.

Может, у него там, в склепе, и внуки есть?

Для привидения это было, пожалуй, чересчур…

Генриетта подобрала утенка и сунула в карман пальто.

Светлова позвонила в квартиру Витенгоф, как только приехала в Мюнхен.

— Гутен таг! — Ей ответил молодой женский голос.

— Я бы хотела увидеться с Софьей Кирилловной, — сказала Аня по-русски. — Я от Федора Федоровича Хованского.

— Софья Кирилловна? Айн момент!

Последовала пауза.

Светлова, абсолютно не знавшая немецкого, с удовлетворением отметила, что все произнесенные собеседницей немецкие слова были ей пока понятны…

Очевидно, шло короткое совещание.

Затем, перейдя на ломаный, но вполне сносный русский язык, голос сообщил Светловой, что Софья Кирилловна будет занята до семи часов вечера.

— Если вам это удобно, она готова принять вас в девятнадцать часов пятнадцать минут.

— Хорошо. Я непременно буду у вас к этому времени.

— Ви посетите лужайка до семи часов? — полюбопытствовал голос.

— Лужайка? — переспросила Светлова.

— Непременно посетите лужайка! — посоветовал любезный вежливый голос. — Ауфвидерзейн.

И в трубке послышались гудки.

Аня не спеша побрела по просторным и довольно пустынным улицам Мюнхена, придумывая, как скоротать время до семи вечера.

«Занята!»

Чем старушка в девяносто три года может быть занята?! Ей ставят клизму? Или еще какие-нибудь лечебные процедуры в том же духе? Может, она попросту спит? Старики засыпают как дети, с ложкой у рта… Дрыхнет себе… И «занята» — это просто вежливая форма умолчания.

Магазины были все закрыты — все до единого. При том что день был не воскресным и даже не субботним.

Светлова полюбовалась сквозь витринное стекло прекрасной и в вышей степени недорогой и несравнимо разнообразной — по московским меркам — обувью и одеждой и побрела дальше.

Любопытно, что кофейни и ресторанчики большей частью были закрыты… Приветливо распахивали свои объятия только пивные.

— Октоберфест?

Какой-то юный торопливо шагающий индиец догнал Светлову и, произнося то и дело магическое слово «Октоберфест», стал выпытывать дорогу.

Аня пожала плечами.

Индиец посмотрел на нее с изумлением и торопливо устремился дальше.

А Светлова обратила внимание, что немногочисленные прохожие на этой улице двигались все преимущественно в одном и том же направлении… Туда же умчался нетерпеливый индиец. Собственно, туда же брела и Светлова.

Брела, брела и прибрела.

Оказалось, что это и была «лужайка», о которой ей толковали!

По всей видимости, из многих тысяч людей, устремлявшихся в эти дни со всего мира в Мюнхен, Светлова была единственным человеком, который находился в полном неведении относительно того, что там происходит.

«Лужайка»! Ничего себе лужайка… Ни конца ни края.

У Ани закружилась голова от праздника, света, шума…

Вот они, конфетки-бараночки… «Ярмарки краски, разноцветные краски, деревянные качели и резные карусели…»

Качели, правда, были не деревянные, а какие-то наисовременнейшие — голова кружилась только от одного взгляда на то, как все опрокидывается, и кружится, и качается. А вместо бараночек — пряники всех размеров и цветов. И всевозможные сладости, гирлянды засахаренных огромных плодов, наивкуснейшие ароматы…

Гвоздем программы были, конечно, не пряники, а пиво.

Пиво Светловой было нельзя. Но из любопытства к тому, как отмечается этот знаменитый всегерманский праздник пива — Окторберфест, она, конечно же, заглянула в одну из гигантских пивных, которые, в стройном немецком порядке, рядами тянулись с запада на восток и с севера на юг. Именно так, очевидно, следовало ориентироваться на огромном пространстве, именуемом «лужайкой». Ане показалось, что таких пивных на лужайке было штук сто, не меньше.

В общем, вошла Светлова и ахнула…

Гул веселых голосов, море людских голов, звяканье кружек, музыка… Длинные деревянные столы, уставленные пивными кружками, уходили куда-то в необозримую даль… И ни одного свободного местечка!

О, майн готт… Это были тысячи и тысячи пьющих пиво немцев.

Зрелище, безусловно, поражающее воображение.

Самое удивительное, что присутствие в пивной женщины на сносях явно никого не смущало. Более того, женщины с детскими колясками и грудными детьми на этом празднике жизни были столь же обычным явлением, как и широкоплечие бюргеры в коротких, до колен, национальных штанишках и другие им подобные персонажи.

Стаями сновали официанты в белых длинных фартуках. Подносы, перегруженные свиными ножками и шкворчащими колбасками, источали густые сытные ароматы…

Голова у Анюты пошла кругом от этого грандиозного зрелища, и она поспешила выбраться наружу. Вдохнула свежего воздуха и решила тоже пристроиться на этом празднике жизни, чтобы немного подкрепить угасающие силы.

Пристроившись под разноцветной крышей какого-то балаганчика, она заказала себе то, что не противоречило ее диете и положению. И, глядя на своих соседей, уминающих булочки с ядреной селедкой, густо посыпанной репчатым луком, и внутренне ужасаясь тому, что они при этом испытывают, с аппетитом принялась поглощать большой ложкой нечто яблочное, утопающее в густой ванильной подливке.

Немецкая кухня, по Аниному разумению, — это то — если речь не идет, конечно, о свиной ножке и колбасках, — что лучше всего есть большой ложкой! То есть нечто ароматное, горячее, густое, сытное… Необыкновенно «домашнее» и очень вкусное.

А праздник, по всей видимости, только разгорался. Народу все прибывало. Теперь уже люди перемещались по лужайке, задевая друг друга локтями. Темнело, и огни каруселей горели все ярче и веселей, на небе появилась луна, похожая на очень большой нарядный пряник, испеченный специально к Октоберфесту.