Убийство несолоно хлебавши - Арина Тарелкина Страница 8

– Давай я, – оттолкнул он меня довольно бесцеремонно и выхватил импровизированную «отмычку» из рук. Недолго поколдовал с ней, толкнул дверь и вошел первым. Он сделал несколько шагов в освещенную комнату (надо же, когда это он успел выключателем щелкнуть?) и застыл как вкопанный, преграждая мне проход и закрывая обзор.

– Ну, чего ты? – нетерпеливо поинтересовалась я, толкая помощника в спину. Тот сделал еще несколько шагов, затем завизжал по-бабьи и, взмахнув руками, опрометью бросился вон, впечатав меня на ходу в дверной косяк и больно приложив об него головой.

– Эй, полегче… – начала было я, но тут же замолчала – слова застряли в горле. Открывшаяся картина подняла волосы дыбом и скрутила желудок в тугой комок – я увидела обнаженную и совершенно мертвую Ольшанскую, чье некогда прекрасное тело уже тронули первые признаки разложения.

– Удивительный ты человек, Тарелкина, – в глазах Коломойского застыла вся боль еврейского народа, – не живется тебе спокойно, да?

Мы сидели за огромным круглым столом в гостиной, которая теперь была плотно набита людьми в полицейской форме.

– Ещенко! – зычный окрик раздался откуда-то со стороны детской.

– Я, – отклик из соседней комнаты, – что-то нашел?

– В том-то и дело, что нет. Вроде комната ребенка, а блестит, как яйца у кота. – Коломойский поморщился. – Щас своему спиногрызу фотку отправлю, а то этот засранец устроил у себя филиал городской свалки. И ведь попробуй только скажи, они нынче все грамотные ж. Ты представляешь, что выкинул…

– Засолов, – прервал словоохотливого коллегу Коломойский, почему-то не пожелавший узнать, что выкинул Засолов-младший, – ты совсем офонарел? Что ты там и куда отправлять собираешься?

– Максим Сергеевич, так я ж в шутку.

– За такие шутки с работы мигом вылетишь, – предупредил подчиненного Макс.

– Суров, – усмехнулась я.

– Будешь тут суровым. Сейчас пресса пронюхает, что ты в деле замешана, нам житья не станет. Как же я люблю такие дела. Отбивайся опять от твоего Плахова.

– Чего это он мой, – взметнулась я коршуном. – Слушай, ты будто меня в чем-то обвиняешь? Нет, ну давай, задай свой контрольный: «Не вы ли, гражданка Тарелкина, притопили в ванной гражданку Ольшанскую? Нет?! И чем доказать можете?»

– Не спрошу, – буркнул Коломойский, – эксперты заключение после вскрытия дадут, но предварительный осмотр указывает на естественную смерть. Чего ты так удивляешься? Уже готовилась в расследование включиться? А, вижу, готовилась, вон как глаза горят. Ну извини, друг мой Арина, боюсь, в этот раз мне тебя порадовать нечем. Вернее, очень на это надеюсь.

– То есть ты хочешь сказать, что молодая, пышущая здоровьем женщина в самом, так сказать, расцвете вот так взяла и умерла?

– Ну почему «вот так»? Накачалась шампанским, уснула и утонула. Обычное, к сожалению, дело. Сына ее жалко, конечно.

При упоминании Андрея мое сердце невольно сжалось от боли, но я тут же прогнала неуместную в данный момент рефлексию. О судьбе мальчика подумаю позже.

– Хм, не знала, что Ольга пила…

– Ну, я не говорил, что она алкоголичка. Хотя… Две бутылки за раз – это, я тебе скажу, результат. Да еще и под весьма условную закуску.

– Ммм?

– Ну ты обратила внимание на тарелку с фруктами?

Я вздрогнула – в памяти разноцветными слайдами замелькали картинки, которые мне не скоро суждено забыть. Свисающая из ванной безжизненная рука с бросающимися в глаза трупными пятнами, уже разбухшее от воды тело, сервировочный столик на колесах (размеры ванной позволяли проводить в ней и не такие банкеты), бутылка из-под шампанского на нем, вторая, закатившаяся в самый угол комнаты, и огромное блюдо с фруктами. Гроздья винограда с тугими, лопающимися от сока ягодами, огромные красные яблоки, поблескивающие восковыми боками, и персики, которые не пощадило время – их нежная кожа крайне чувствительна к окружающим условиям. Несколько часов, и темные пятна проступают на бархатных бочках.

– Непохоже, чтобы Ольшанская вообще что-то ела, – задумчиво произнесла я.

– То есть?

– Ну, я не заметила ни косточек, ни огрызков, ни оборванных виноградных хвостиков.

– Я так понимаю, ты там хорошо все исследовала до нашего приезда? – в голосе Коломойского звучало недовольство.

– Нет, – покачала я головой. – Ничуть. Просто все, что связано с пищей, автоматически фиксируется. – Вымученная улыбка тронула мои губы.

– Неважно, – отмахнулся Максим. – Ещенко, – закричал он неожиданно, глядя куда-то поверх моего плеча. – Ты совсем больной?

– Максим Сергеевич, да я только…

– У-у-у, – втянула я носом воздух, узнав знакомый запах. – Это он зря, конечно. Сочувствую тебе, Ещенко. – Я развернулась вместе со стулом, отчего тот жалобно скрипнул. – Женат?

– Да, – растерялся от неожиданного вопроса мужчина.

– Тогда проси у любимого начальника справку о производственной травме, иначе тебе бытовая угрожает. Духи, которые ты только что тронул, – это секретное химическое оружие, разработанное в недрах американских лабораторий. Стоят примерно как твоя зарплата и сохраняют аромат веками. Их вообще нельзя наносить на одежду или кожу направленным действием. Задохнешься.

– А как же ими пользоваться? – Ещенко принимал все за чистую монету.

– Как и любыми другими – вверх один пшик, и становишься под облако. Правда, убиенная, помяни господи ее душу, это правило игнорировала – только что ванную из этой вражеской жидкости не принимала. Мы потому и не почувствовали трупный запах сразу, что тут насквозь все ее духами провоняло. А ты, Ещенко, попал. Тебя теперь никакая профессиональная дезинфекция не спасет – мундир будет еще лет десять благоухать. Поди докажи жене, что это случайно.

– И что мне делать? – Ещенко чуть не плакал.

Я пожала плечами.

– Придется подарить супруге такие же. Скажешь, потому пахнет, что в магазине консультант на руку нанесла.

– Точно! – В глазах мужчины появилась надежда. – Только… – Он как-то сник. – До зарплаты еще три дня, и деньги все сразу жена забирает. Если только у ребят занять. Тыщи три хватит?

Я вздохнула.

– Флакон, что ты держишь в руках, стоит двадцать четыре тысячи, по золотой карте можно за шестнадцать купить. Если что, такая у меня есть, обращайся.

– Сколько?! – Парень отбросил флакончик, будто тот превратился в ядовитую змею. – В этом пузырьке что? Слезы Путина?

– Ну, его, поди, дороже стоят. Будем считать, Трамп нарыдал.

– Наигралась? – Все это время Коломойский, стоически следивший за словесным пинг-понгом, не вмешивался. – Ещенко, поставь флакон на место и дай работать экспертам. И голову включай. Как обезьяны, чес-слово. Видят кнопочку – непременно нажать нужно. Так на чем мы остановились? Значит, вы приехали потому, что Ольшанская не выходила на связь…