Поколение надежды - Дмитрий Ким Страница 12

— Что ты за мужик?! — распекала она меня вечерами. — Катьке её Егор шубу норковую подарил, а я от тебя даже сапог дождаться не могу!

— Наташ, ну прости. Я что-нибудь придумаю. Может, снова ездить начну?

— Нет! Мужик ты или нет?! Здесь ищи нормальную работу!

Пока я ломал голову, как же мне начать зарабатывать не уезжая, скандалы стали ежедневными. Надлом в отношениях произошёл на её выпускной.

Вернувшись с работы, я застал Наташку перед зеркалом за последними штрихами макияжа.

— Ты куда?

— Собрались с девчонками в «Золотую Ниву» 3 — выпускной отметить.

— Наташ, может, не надо? Обязательно найдётся придурок, который вам настроение испортит. Давай лучше у нас накроем, позовёшь девчонок?

— Ты совсем, что ли? Куда я их позову? В общагу? Да не боись ты! Всё будет нормально. Встретишь меня у ресторана в десять часов. Понял? — Она кокетливо улыбнулась.

— Понял.

В половине десятого я уже был недалеко от ресторана. Наблюдая за входом, смотрел на часы, чтобы подойти вовремя.

Ровно в десять я зашёл в холл, где увидел Наташкину подругу Светку. Девушка, заметив меня, как-то неестественно заморгала. Подскочив, она схватила меня под руку и потащила на улицу.

— Свет, где Наташа? — не понимая, что происходит, спросил я.

— Пойдём, пойдём, я тебе щас всё объясню, — отвечает Света и упорно тащит меня за угол ресторана.

До меня стало доходить.

— Где Наталья?! — Я резко выдернул руку и, не дожидаясь ответа, быстрыми шагами направился к дверям.

— Серёга, Серёга! Держи его! — закричала Светка лысоватому мужику, выходившему из кабака. — Держи его, это он!

— Мужик резко подкатил ко мне и, приобняв, попытался отвести в сторону.

— Руки убери! Ты чё хотел?!

— Ты же Дима?

— Да, Дима. В чём вопрос?

— Братан, на минуту? Есть разговор.

Он довольно корректно пригласил меня отойти в сторону, и я решил послушать.

— Есть такая девушка, Наташа. Которая сейчас хочет поехать с нами. Но есть одна проблема — ты. Она говорит, что боится тебя. И что ты её не отпустишь. Братан, я не знаю, какие у тебя с ней дела. Но сегодня она поедет с нами, а завтра ты с ней разберёшься, как захочешь. Идёт? — Он, улыбаясь, протянул мне руку.

Пока я, охреневший от такого предложения, думал, сразу бить или что-то ответить, сзади раздался голос Наташки:

— Мальчики, ха-ха-ха! Куда вы меня ведёте? А?

Я обернулся и увидел, как два мужика сажают пьяную Наташку на заднее сиденье припаркованной рядом «девятки». Нажав внутреннюю защёлку, они захлопнули за ней дверь.

Я оттолкнул лысого мужика и, подбежав к машине, попытался её открыть. Дверь была заперта. Внутри сидела пьяная, хохочущая Наташка и пыталась вытащить защёлки. Но у неё ничего не получалось.

— Открой дверь! — жёстко проговорил я близстоящему мужику. — Открой, я тебе сказал! — Сжав кулак и долбанув ногой по двери, я стал наседать на него.

Тут же меня окружили трое.

Ещё до начала разборок я краем глаза увидел рядом с этой толпой двоих белых от седины кавказцев, которые стояли в стороне и о чём-то разговаривали между собой.

— Эй, Миша, Сергей! Отстаньте от парня! Выпустите девчонку! — с лёгким акцентом крикнул кто-то из них.

Троица тут же отступила. Один открыл машину, и я смог забрать свою подругу. Мы уходили от ресторана под свист Сергея и смех её приятельниц.

— Запомни меня! Мы ещё встретимся! — кричал мне вслед этот жиголо. Через два года у меня появился шанс напомнить ему эти слова, но мстить, конечно, я не стал. Очень уж слабым человеком он оказался.

Я вёл пьяную Наташку домой.

— Значит, ты меня боишься? — спросил я. — А так бы поехала с ними?

— Слушай, ты! Будешь наезжать на меня, развернусь и к ним пойду. Мне в ресторане все цветы дарили и шампанское, а от тебя даже несчастного цветочка не дождёшься! Ничтожество!

Я держал её под руку, слушал словно сквозь сон. Убеждал себя в том, что это не она говорит, а алкоголь. Но в душе будто что-то надорвалось. Снова это мерзкое ощущение пустоты и звенящего одиночества.

Уложив Наташку на кровать, сам лёг на пол. Проснулся рано утром, собрал в небольшую сумку свои пожитки. Посмотрел на неё, мысленно прощаясь, но не успел развернуться, как она проснулась. Опухшими с похмелья глазами Наташка посмотрела на меня:

— Ты куда?

— Ухожу.

— Куда?

— Пока не знаю. Придумаю что-нибудь.

— Ты что, совсем, что ли?! Куда ты собрался?! — Наташка подскочила, вырвала у меня сумку. — А ну-ка, раздевайся! Уходить он собрался! — пытаясь улыбаться, скомандовала она.

— Наташа, всё. Я ухожу. Мы вчера обо всём поговорили.

Тут до неё дошло, что я, видимо, всерьёз. Дальше были мольбы, слёзы. И я сдался.

На следующий день, на работе, разгружая замороженные свиные туши, таская ящики с яблоками, я думал о том, что произошло. И конечно же, винил себя. Я быстро придумал Наталье оправдание: все эти скандалы из-за того, что она сомневается в серьёзности моих намерений. И решил: чтобы наши взаимоотношения стали прежними, нужно пожениться. Тогда Наташка поймёт, что я полностью её. И успокоится.

Тем временем на работе отметили мои старания. Я один справлялся с объёмами, которые двоим были не под силу. И меня перевели в центральный универсам, в мясной отдел, где после недели обучения рубке мяса я стал рубщиком в самом «хлебном» месте торговой системы города. Работал двенадцатичасовыми сменами по пятнадцать дней. Получал за это семьсот рублей. Плюс постоянный приработок, когда с разрешения заведующей я отгружал лучшие части туши с чёрного хода с наценкой до 50%. Во времена тотального дефицита и талонной системы рубщик мяса в центральном универсаме был большим человеком.

С деньгами наконец наладилось. Мы подали заявление в ЗАГС. И по этому случаю я стал пытаться восстановить отношения с родителями. Пообщался с мамой, рассказал, как живу, и сказал, что решил жениться на самой лучшей девушке в мире. Мама передала это отцу. Он, заявив, что я идиот, раз решил жениться в двадцать лет, тем не менее согласился, чтобы мы стали приезжать к ним в гости. Мы начали общаться.

За две недели до свадьбы съездили с Наташкой к её родителям в Кишинёв. Пять дней, которые мы там провели, я целыми днями пил с будущим тестем молдавское вино, а по вечерам мы вместе с ним выслушивали от своих женщин длинные нотации относительно нашего поведения.