Сердца в Атлантиде - Стивен Кинг Страница 101

Некоторое время я сидел с ними, рассказывал им кое-какиеуниверситетские истории (но не про охоту на Стерву), а потом вышел на воздух. Ясгребал опавшие листья в наступающих сумерках, ощущал холодный воздух на моихщеках как благословение, махал проходившим мимо соседям, а за ужином съел тригамбургера, приготовленных мамой. Потом она сказала мне, что пойдет в церковь,где дамы-благотворительницы готовят праздничное угощение для лежачих больных.Она полагала, что мне вряд ли захочется провести вечер в обществе старых куриц,но если я соскучился по кудахтанью, то мне будут рады. Я поблагодарил ее, носказал, что, пожалуй, лучше позвоню Эннмари.

— Почему это меня не удивляет? — сказала она и ушла. Яуслышал шум отъезжающей машины и без особой радости принудил себя подойти ктелефону и позвонить Эннмари Сьюси. Через час она приехала в отцовском “пикапе”— улыбка, падающие на плечи волосы, пылающие помадой губы. Улыбка скороисчезла, как вы, возможно, сами сообразили, и через пятнадцать минут послетого, как Эннмари вошла в дом, она ушла из него и из моей жизни. Покедова,беби, пиши. Примерно в один месяц с “Вудстоком” <Фестиваль рок-музыки,состоявшийся 15 — 17 августа 1969 года и вылившийся в протест против войны воВьетнаме.> она вышла замуж за страхового агента из Льюистона и стала ЭннмариДжалберт. У них трое детей, и они все еще состоят в браке. Пожалуй, неплохо,ведь так? А если и нет, то вы все-таки должны признать, что это чертовскипо-американски.

Я стоял у окна над мойкой и смотрел, как габаритные фонари“пикапа” мистера Сьюси удаляются по улице. Мне было стыдно за себя — черт, какрасширились ее глаза. Как улыбка сползла с губ и они задрожали! — но, крометого, я чувствовал себя говенно счастливым, омерзительно ликующим. Мне было таклегко, что я готов был протанцевать вверх по стене и по потолку, наподобиеФреда Астера.

Позади меня послышались шаркающие шаги. Я обернулся и увиделотца — он шел своей черепашьей походкой, волоча по линолеуму ноги в шлепанцах.Он шел, выставив перед собой одну руку. Кожа на ней начала походить на большую,почти сваливающуюся перчатку.

— Я, кажется, слышал сейчас, как юная барышня назвала юногоджентльмена занюханным мудаком? — спросил он мягким голосом, будто дляпрепровождения времени.

— Ну-у.., да. — Я переступил с ноги на ногу. — Может, ислышал.

Он открыл холодильник, пошарил и достал кувшин с краснымчаем. Он пил его без сахара. Я как-то тоже выпил этот чай в чистом виде и могусказать вам, что у него почти нет вкуса. Согласно моей теории, отец всегдадоставал красный чай, потому что он был в холодильнике самым ярким, и отецвсегда знал, что именно он достает.

— Дочка Сьюси, верно?

— Да, пап, Эннмари.

— У всех Сьюси скверный норов. Пит. Она и дверью хлопнула,верно?

Я улыбнулся. Не мог удержаться от улыбки. Просто чудо, чтоиз двери не выл??тело стекло.

— Вроде бы хлопнула.

— Сменил ее в колледже на модель поновее, а? Сложный вопрос.Простым ответом — и в конечном счете, возможно, наиболее правдивым было бы “данет”. Я так и ответил.

Он кивнул, достал самый большой стакан из шкафчика рядом схолодильником, и мне показалось, что он вот-вот прольет чай на сервант и себена ноги.

— Дай я налью, — сказал я. — Ладно?

Он не ответил, однако посторонился и позволил мне налитьчай. Я вложил ему в руку на три четверти полный стакан, а кувшин убрал назад вхолодильник.

— Хороший чай, пап?

Молчание. Он стоял, держа стакан обеими руками, точномаленький ребенок, и пил крохотными глоточками. Я подождал. Решил, что он не ответит,и взял из угла мой чемодан. Учебники я положил поверх одежды и теперь досталих.

— Будешь заниматься в первый вечер каникул? — сказал отец,заставив меня вздрогнуть: я почти забыл о его присутствии. — Это надо же!

— Я немножко отстал по паре предметов. Преподаватели тамуходят вперед куда быстрее школьных учителей.

— Колледж, — сказал он. Долгая пауза. — Ты в колледже. Этопрозвучало почти как вопрос, а потому я сказал:

— Ага, пап.

Он еще немного постоял там, словно бы следя, как я складываюстопками учебники и тетради. А может быть, и правда следил. Точно определитьбыло невозможно. Наконец он зашаркал к двери, вытянув шею, приподняв защитнуюруку, а другая рука — со стаканом красного чая — была теперь прижата к груди. Удвери он остановился и, не поворачивая головы, сказал:

— Хорошо, что ты от этой Сьюси избавился. Все Сьюси сноровом. Можно нарядить их, да только не пойти с ними куда-нибудь. Найдешь себеполучше.

Он вышел, держа стакан прижатым к груди.

Пока мой брат с женой не приехали из Нью-Глостсра, я иправда занимался; одолел социологию наполовину и пропахал сорок страницгеологии — и все за три надрывающих мозг часа. К тому времени, когда я сделалперерыв, чтобы сварить кофе, во мне чуть-чуть зашевелилась надежда. Я отстал.Катастрофически отстал, но, может быть, все-таки не необратимо. Еще можнонагнать.

То есть если в будущем я сумею обходить стороной гостинуютретьего этажа. В четверть десятого мой брат, который органически никуда дозахода солнца не приезжает, въехал в ворота. Его жена восьмимесячной давности,щеголяя пальто с воротником из настоящей норки, несла пудинг, а Дейв — мискузапеченной фасоли. Из всех людей на земле только мой брат был способендодуматься до того, чтобы везти запеченную фасоль из другого графства насемейное празднование Дня Благодарения. Он хороший парень, Дейв, мой брат,старше меня на шесть лет, и в 1966 году — бухгалтер в небольшой фирме,владевшей полудюжиной закусочных, специализировавшихся на гамбургерах. К 1996году закусочных стало восемьдесят, а мой брат с еще тремя партнерами —владельцем фирмы. Он стоит три миллиона долларов — во всяком случае, на бумаге— и трижды шунтировался. Можно сказать, по шунтированию за каждый миллион.

Следом за Дейвом и Кэти в дом вошла мама, припудреннаямукой, полная бодрости от сделанного доброго дела и вне себя от радости, чтооба ее сына с ней. Начались веселые разговоры. Наш отец сидел в уголке, слушал,сам ничего не говорил, но улыбался, и его странные глаза с расширеннымизрачками переходили с лица Дейва на мое и снова на лицо Дейва. Полагаю, егоглаза откликались на наши голоса. Дейв спросил, а где Эннмари. Я ответил, чтомы с Эннмари решили пока не встречаться. Дейв спросил, значит ли это, что мы…Но он не успел договорить — и его мать, и его жена наградили его теми женскимитычками, которые означают: “Не теперь, дружок, не теперь!” Увидев, как широкораскрылись мамины глаза, я понял, что попозже она тоже захочет задать мневопрос-другой. А вероятно, и побольше. Маме была нужна ИНФОРМАЦИЯ. Матерям онавсегда нужна.