Розы и тлен - Кэт Ховард Страница 11

– Это всего лишь посиделки в баре. Тебе вовсе не обязательно приходить, если не хочешь.

– Все нормально, Марин. Я обязательно приду.

Мне пришлось минут пять прождать у барной стойки, пока бармен не соизволил небрежно сунуть мне бутылку черносмородинового сидра, который я заказала. Разумеется, не открыв ее и забыв про стакан. Я протянула руку, чтобы воспользоваться открывалкой, а потом с бутылкой в руке отправилась к столику. Марин представила нас с Гэвином друг другу.

– Приятно с вами познакомиться, Имоджен. Как вам «Мелета»?

– Здесь просто прекрасно, благодарю вас.

– Марин сказала, что вы начинающий писатель.

– Да. – Легкая светская беседа пока нам вполне удавалась.

Марин поднялась из-за стола.

– Боюсь, еда, которую мы заказали, уже остывает. Я сейчас вернусь.

Когда она отошла, Гэвин подался ко мне, склонившись над столом, и тихо спросил:

– Вы рады, что попали сюда? Я не хотел задавать этого вопроса при вашей сестре.

– Что вы хотите этим сказать? – Очевидно, ничего не значащая болтовня закончилась, сейчас он говорил более чем серьезно.

– Марин упоминала, что вы не слишком охотно подали заявку. Вашу сестру беспокоит, что вы приехали лишь потому, что она на этом настояла.

А ведь мне она этого не говорила.

– Верно, у меня были некоторые сомнения. Она действительно проявила настойчивость, убеждая меня подать заявку, но я никогда не сделала бы этого, если бы сама не хотела попасть сюда, поэтому я рада, что так получилось. А как вам нравится работать с моей сестрой?

– Марин блестящая танцовщица.

На какое-то мгновение, когда он смотрел, как она идет к столу с подносом, уставленным тарелками с едой, вся его наигранность слетела, и он стал самим собой – реальным человеком из плоти и крови, а не красивой картинкой в глянцевом журнале. Но в следующую секунду это впечатление исчезло, и аура неземного совершенного существа вновь окутала его словно тень.

Молчание легло между нами и теперь ленивой кошкой потягивалось, пока мы были заняты едой. Марин ерзала на стуле, ковыряя вилкой в жареной картошке, почему-то потеряв свой обычный здоровый аппетит. Гэвин то и дело поднимал глаза, чтобы украдкой взглянуть на нее каждый раз, когда отпивал свой напиток, явно используя это движение в качестве маскировки.

Тут меня вдруг осенило, что ситуация крайне щекотливая, и я присутствую в качестве дуэньи на самом странном свидании в мире. Парочка явно безумно смущалась, и, возможно, если бы меня не было, чувствовала бы себя более непринужденно без свидетелей.

– Марин, ты не знаешь, где здесь находится дамская комната? – Я схватила ее за руку и поволокла за собой, не дожидаясь ответа.

Дверь туалета за нами захлопнулась.

– У меня такое ощущение, что я здесь третий лишний. Скажи честно, ты ведь хочешь остаться с ним наедине?

– А это возможно? – вместо ответа спросила Марин. – То есть, я хочу сказать, что это вовсе не подразумевалось, когда я приглашала тебя на эту встречу. Мы просто собирались посидеть все вместе, выпить, чтобы вы с ним могли познакомиться, но потом кое-что случилось…

Я усмехнулась.

– Очаровательно. Ну, ладно. Возвращайся к нему. Мне надо сделать один очень важный звонок.

– Спасибо за понимание, Имоджен. – Она обняла меня и выскользнула из туалета.

Выждав пару минут, я подошла к столику и сказала:

– Марин, Гэвин, прошу прощения. Только что позвонила моя наставница и попросила перенести нашу встречу на более раннее время. Я обещала, что покажу ей несколько страниц текста, но еще ничего не написала. Так что мне придется покинуть вас. Надеюсь, вы меня простите.

– Было бы непростительно с моей стороны, если бы я этого не сделал, – вежливо произнес Гэвин.

– Все нормально, – улыбнулась Марин. – Иди, если надо.

– Приятно было с вами познакомиться, Гэвин.

– Взаимно, – он встал, чтобы попрощаться со мной – безупречно вежливый и бесконечно совершенный.

На пороге бара я оглянулась. Сестра и ее наставник, склонившись над столом, были полностью увлечены беседой. На таком расстоянии я не могла расслышать, о чем шел разговор, но, по крайней мере, они на это решились, а не сидели молча, стараясь не смотреть друг на друга. Потом Гэвин протянул руку и заправил выбившуюся у Марин прядку волос ей за ухо. Она робко улыбнулась в ответ. Я тоже не смогла сдержать улыбку.

Было забавно наблюдать, как один из красивейших мужчин в мире ведет себя, как простой смертный, так мило смущаясь в присутствии предмета своего обожания. Надо сказать, это открытие меня странным образом успокоило.

Так как, чтобы уйти, я сослалась на необходимость написать несколько страниц, то решила, что следует быть честной, и вернулась домой, чтобы этим и заняться. Я взяла ручку и принялась чертить каракули на листе, чтобы белый шум заглушил все мысли в моей голове, кроме истории, которую я хотела написать.

Однажды в стародавние времена…

В старых сказках часы всегда бьют полночь.

Золушка убегает с бала, когда чары заканчиваются. Красавица несется к своему Чудовищу, чтобы успеть до того, как затихнет эхо двенадцатого удара.

Пелена иллюзий спадает. Магия исчезает с полуночным звоном часов.

Ничто в мире не длится вечно, и полночь – это лишь повод остановиться на мгновение. Остановиться, чтобы вспомнить, что часы никогда не останавливаются. Времени никогда не хватает, и на каждую Красавицу, успевшую спасти Чудовище, приходится лишенная голоса Русалочка, растворяющаяся в море, превратившаяся в морскую пену.

Но полночь таит в себе и другие тайны. Это время, когда рушатся иллюзии. В каждой иллюзии есть трещина, у любого совершенства есть изъян, даже если это заметно лишь тогда, когда часы бьют полночь.

В полночь надо смотреть во все глаза, чтобы увидеть истину. Конечно, если у вас есть смелость пережить то, что вам откроется.

В какой-то момент туман развеется, зеркала разобьются на тысячи осколков и очарование волшебства исчезнет. Останется лишь та неприкрытая правда, которую несет с собой ваша история, ваше истинное желание, ваша самая страшная тайна.

Хрустальная туфелька, потерянная на ступенях дворца.

Однажды в стародавние времена…

Тик-так…

Тик-так…

Я положила на стол ручку, повела плечами, чтобы сбросить напряжение, потрясла затекшими кистями.

Безжалостное воображение рисовало вполне определенную картину. Легче представить себе, как все закончится. Конец истории всегда определен, полон драматизма, очевиден. Пара чужих кружевных трусиков, которые находит героиня, звонкая пощечина, обручальное кольцо, брошенное в лицо. Потеря чего-то невероятно важного, того, что когда-то было, а теперь исчезло.