Одинокий некромант желает познакомиться - Карина Демина Страница 13

– Вот, – она поставила на столик печенье и кувшинчик с молоком, выложила перчатки, соломинку. Подвинула стакан и отступила. – Спускайся.

Мальчишка зашипел. Радужный народ? Кто из них?

Иль-ши, лисье племя, владеющее Словом осени и способное остановить время? Их шаман приходил к Анне еще тогда, когда Никанор пытался найти выход. Он ступал бесшумно, и босые ноги не оставляли следа на белых коврах. Он принес запах сентября и золотой кленовый лист, который положил ей на макушку.

Он придавил этот лист ладонью и долго стоял, прислушиваясь к чему-то.

– Нет, – сказал он. – Кровь не пустит.

– Вы обещали.

– Взглянуть, – голос у иль-ши был тягучий. В нем Анне слышалось дыхание ветра, того осеннего, коварно теплого, который заставляет поверить, что лето еще продлится. – Я смотрел. Мне жаль. Хорошая женщина. Плохая кровь.

Его пальцы скользнули по шее.

– Дар, – сказал шаман, наклоняясь к этой шее, и холодные губы его обожгли кожу. – Ты не умрешь, не вижу смерти. Не сейчас. Ты сможешь слышать…

Этот чуждый поцелуй, заставивший сестер милосердия – а тогда Анну не оставляли наедине с собой ни на минуту – отвернуться, долго еще ощущался на коже. Он был подобен клейму.

Но иль-ши, сколь она знала – а позже, получив возможность двигаться, она позволила своему любопытству ожить и отыскала все, что писали о радужном народе, – не бросают свою кровь. Даже ту, которая сильно разбавлена чужой.

Полукровки редкость. Иль-ши не считают людей красивыми. Да и люди…

Мальчишка ел, склонившись над коробкой, выставив острые локти, то и дело озираясь, будто зная, что стоит расслабиться хоть на мгновенье, и еду отберут.

…Анна и вправду научилась слышать ветер.

Пожалуй, именно этот дар и сделал ее невыносимую жизнь чуточку более… выносимой? Ветер прилетал осенью, рассказывая о городе и людях. О старых вязах на окраине, которые не спешили расставаться с листвой. И о пруде, чьи воды невероятно тяжелы и неподъемны.

Ветер приносил дымы и запахи осеннего сада, он перебирал ароматы людей, выплетая удивительные истории. И исчезал, отступая перед зимой.

У иль-ши волосы рыжие, всех оттенков осенней листвы. А мальчишка седой.

Кахри? Дети зимы? Они обретаются где-то на далеком севере и держатся обособленно. О них известно лишь, что людям в своих владениях они не рады. И тот единственный раз, когда его императорское величество, ныне покойный, попытался установить на территории кахри имперские порядки, закончился весьма печально.

А есть еще говорящие-с-водой и зеленоволосые вельди с заповедным их лесом, куда заказан путь смертным. Впрочем, и они смертны, что бы там ни говорили.

– Сука, – сказал мальчишка, облизывая пальцы, когти его прорвали перчатки. – Тварь.

– Кто?

– Вкусно.

– Я рада, что тебе понравилось. Посидишь?

Ветер не всегда откликался на зов Анны, тем более в последние годы она почти и не говорила с ним. Но сейчас, стоило потянуться, и он обнял, коснулся волос, лизнул щеку предвестником холода.

Ветер говорит не только с Анной. И быть может, он найдет того, чье имя ей было неизвестно, но она прекрасно запомнила его запах.

Мальчишка застыл. И острые уши его дрогнули.

– Твою мать, – он прижался к столу, но ветер уже коснулся макушки, заставив его замереть. Кажется, он и дышать-то боялся.

– Он не причинит вреда.

Просто взглянет. Украдет толику запаха, того исходного, который свойствен любому живому существу, и отнесет… и, быть может, в этом совершенно нет смысла, но почему бы и нет?

Ветер зазвенел полевыми колокольчиками. Он шептал о дальнем луге и пчелах, которые его заполонили. О реке. И лесе. О солнце, что с каждым днем разгоралось все ярче и ярче.

– Хор-ро-шо, – мальчишка прикрыл глаза и качнулся, и ветер ласковым зверем потерся о шею его. – Нра-а-авится…

А когда ветер исчез, мальчишка взглянул на Анну.

– Анна, – она коснулась груди.

– Сдохнешь.

– Да. К сожалению. Как тебя зовут?

Он молчал. Смотрел и молчал. И держался обеими руками за коробку с печеньем.

– Если хочешь, забери себе. – Он задумался, но покачал головой. Вздохнул.

– Заберут.

– Кто?

– Суки.

Что ж, следовало признать, что словарный запас мальчика оставлял желать лучшего.

– Тогда… оставь здесь. Здесь никто не заберет. А забор тебе, как понимаю, не преграда. Идем, – Анна поднялась и не сдержала стона. Ветер был всем хорош, но вот проклятье его недолюбливало. А может, не в нем дело, а в том, что сила амулета почти иссякла.

Ничего. До оранжереи она дойдет.

И мальчишка беззвучно выскользнул из-за стола. Он двигался медленно, сгорбившись, почти касаясь руками земли. И уши подрагивали, выдавая напряжение.

– Здесь немного… жарко.

И влажно. Влага собиралась каплями на огромных листьях монстеры, она стекала по воздушным корням, уходя в подстилку из разросшегося мха. Из него поднимались тонкие плети ванили.

Мальчишка замер.

– Не бойся, это просто растения. Смотри, – Анна присела у кривоватой коряги. – Видишь? Это дримода. Ее привезли мне с юга, она совсем крошечная. И цветки у нее похожи на насекомых. А вот здесь драконья орхидея. Не знаю, почему ее так назвали, но… видишь? Она почти черная.

Он сделал первый шаг.

– Только, пожалуйста, сдерживай силу. Здесь не все любят темную.

Впрочем, к хрупким анемонам, которым достался дальний угол, Анна его не поведет. Ее цель – кружевной столик, скрытый под пологом той же ванили. Разрослась она просто неимоверно, и где-то в глубине уже виднелись шары бутонов.

В нынешнем году цветение обещало быть особенно пышным.

– Вот, – Анна поставила банку с печеньем на столик. – Оно будет здесь. Приходи, когда захочешь. Дверь в оранжерею я не закрываю, но… дашь мне руку?

Он колебался недолго. Протянул.

И Анна коснулась прохладной кожи, закрыла глаза, призывая сеть сторожевых заклятий. Они откликнулись не сразу, впрочем, эта конструкция изначально отличалась некоторой медлительностью.

Никанор хотел и на дом установить подобную, но Анна отказалась. К чему ей?

– Теперь тебя запомнят, – магия скользнула по мальчишке, снимая отпечаток тонкого тела, и отступила, успокоилась. – Тебя пустят. Но пока лишь тебя.

Он кивнул. И, выдернув руку, отступил.

– Это ананас, – Анна указала на невзрачного вида куст. – Мне интересно было, получится его укоренить или нет. Как видишь, получилось, но что с ним делать дальше, я не знаю. А вот это видишь? Сидит в камнях? Это опунция. Трогать не стоит, она лишь выглядит милой, но на самом деле эти бархатистые пятна – колючки. Стоит прикоснуться, и они вопьются в кожу… Нет!