Одинокий некромант желает познакомиться - Карина Демина Страница 14

Ей удалось перехватить его руку.

– Дрянь.

– Не дрянь. Она просто защищается. И тебе ничего не грозит, если ты не будешь ее трогать.

Кажется, мальчишку она не убедила.

– Не обижай их. Здесь много разных растений. Хочешь, я покажу тебе ледяную лилию? Она растет на краю мира. Говоря по правде, ко мне она попала случайно.

Мысль вдруг показалось удачной. Если он и вправду из кахри… то это ничего не значит. Мальчик долго жил среди людей, правда, похоже, что жизнь эта была не слишком приятной.

– Здесь несколько секторов. Ближе к двери – тропический. Я держу здесь растения, которым нужны тепло, солнце и повышенная влажность. Он занимает больше половины оранжереи. Внутри сектор разбит на несколько зон. Далеко не всем нужны одинаковые условия. К примеру, та же опунция требует в разы меньше влаги, чем ваниль…

Вдоль дорожки разросся белотравник. Тонкие полупрозрачные стебельки его казались стеклянными. И мальчишка присел, разглядывая их.

– Я продаю его целителям. Он входит в состав многих зелий. Несмотри, что невзрачный, но он способен остановить кровь, унять жар, заживить рану. С ним делают мази, спасающие от многих кожных болезней…

– А ты?

– К сожалению, мне травы не помогут, – Анна погладила живой побег визейской лианы, который доверчиво лег на плечо. – Но это не значит, что они не помогут другим.

– Насрать.

– Тебе говорили, что ругаться плохо?

– Глеб.

Стало быть, говорили.

– Он твой наставник?

– Не тварь.

Что ж, это могло, пожалуй, считаться комплиментом.

– А твои родители?

– Сдохли. Давно. Не знать, – мальчишка поморщился и, ткнув себя пальцем в грудь, сказал: – Арвис. Не трогать твое.

– Спасибо. Но идем… Растения, привычные к условиям средней полосы, я выращиваю вне оранжереи. Иногда проще помочь силой, чем держать под колпаком. Осторожно…

Кровавник черный сплелся ковром, перекрыв дорожку. На темных стебельках уже набухли ярко-алые капли ягод.

– Он ядовит, – предупредила Анна. – Но опять же нужен. Он обладает удивительным свойством останавливать гниение плоти, а потому его берут как целители, так и мастера големов.

Арвис опустился на корточки. Растопыренные пальцы уперлись во влажноватый мох, спина изогнулась, и он вытянул шею, сделал вдох и качнул головой, соглашаясь с какими-то своими мыслями.

– Вам тоже пригодится. Ты ведь будешь учиться?

– Глеб… хотеть.

– А ты?

Он раскрыл ладонь, и веточки шелохнулись, ощущая слабое эхо силы.

– Сними перчатку. Не бойся, он любит тьму. И если поделишься, будет благодарен.

Арвис стянул перчатку зубами.

И кровавник с готовностью потянулся к коже, он приник к ней, дрожа крохотными листочками, а бусины ягод стали ярче, больше, налились опасной силой.

– Хватит. А то осыплются и утратят часть свойств. Спасибо…

Те два накопителя, которые еще остались, пригодятся. Что ж, стоило признать, что в новом соседстве пока были лишь плюсы.

Анна толкнула дверь и вдохнула разреженный ледяной воздух.

И мальчишка вскочил.

– Здесь живут те, кто привык к зиме. Знаешь, мне никогда не случалось бывать на Севере. Когда-то я хотела, но не вышло. Сначала муж, потом… проклятье. Вот и пришлось создать себе. Проходи. Щит, конечно, разделяет секции, но все же не стоит держать его открытым.

Она первой шагнула на хрупкий хрустальный снег. Здесь всегда было тихо. Будто звуки и те замерзали.

– Возьми, – Анна сняла полушубок с вешалки, но мальчишка покачал головой. Присев на колени, он трогал снег пальцами, будто не способный поверить, что тот существует. – Все же возьми. Если ты простынешь, ваш мастер будет недоволен.

– Хорошо, – Арвис зачерпнул полные горсти, прижал к щекам и закрыл глаза. – Холод. Хорошо. Свет. Лето. Дрянь.

– Плохо, – поправила Анна. – Следует говорить: плохо… Вот там, смотри, розовый мох. Точнее, он не совсем мох, это сложный организм, несколько видов мха, в клетках которого живут крохотные водоросли. Им вне мха не хватает влаги, а ему самому – питания, вот они и объединились.

Мох был не розовым. То есть и розовым тоже. А еще алым, темно-красным, пурпурным и почти черным. Он отчаянно впитывал разреженный солнечный свет, спеша урвать свое. И разрастался быстро. Для мха.

Можно будет снять несколько веточек к превеликой радости мастера Ильева, только сперва отписаться, пусть пришлет кого. Почте Анна не слишком доверяла.

– А вот там северная береза…

Крохотное деревце расстелило полог ветвей по земле. Частью присыпанные снегом, они казались темными змеями под белым покрывалом.

– И ветреник… осторожно, колется.

Но Арвис уже подхватил белый шар, будто созданный из колючих игл льда, на ладонь. Поднес к губам. Дохнул и рассмеялся.

Он отступил с дорожки, чтобы коснуться мха, и тот отозвался на силу, выкинув сразу с полдюжины мясистых молодых отростков. Совсем крошечных, прозрачных, к вечеру они обретут окрас и плотность.

– Спасибо, – Анна все же накинула шубку. – У меня в целом получается ладить, но иногда нужна темная сила.

Арвис кивнул. Он шел, сам прокладывая тропу между холмами спящей вертеннии, которую еще предстояло разбудить, постепенно уменьшая плотность фильтра солнечного света и длину светового дня. Остановился, чтобы разглядеть ледяной дуб, не являвшийся ни дубом, ни ледяным. Анна сомневалась, можно ли вовсе его к растениям отнести. Мальчишка с легкостью скользнул под веткой-щупальцем, чтобы погладить темный ствол.

– Осторожно, ядовит! – предупредила Анна.

На стволе появились полупрозрачные капли сока.

Почти все здешние растения питались не только солнечным светом, может, оттого, что солнца на Севере, если верить книгам, было мало.

Ледяные лилии только-только распустились.

– Вообще я просила привезти мох, – Анна говорила, не сомневаясь, что ее слушают. – Мне и привезли. Целый мешок. Правда, живых осталось всего несколько побегов, поскольку везли его, скажем так, не слишком бережно.

В тот раз Анна впервые позволила себе повысить голос.

Мешков было семь. Их везли в трюме, и часть пропахла навозом, пропиталась им, и содержимое превратилось в гниющую жижу. Еще несколько просто-напросто высохли, поскольку их не удосужились поливать.

– Но в нем обнаружились несколько камней. Сперва я приняла луковицы за камни.

Только искра жизни, теплившаяся в них, заставила взглянуть на эти синеватые камни куда более пристально.