Дорога без возврата - Анджей Сапковский Страница 17

– Увидишь, – сказала она и улыбнулась, и была этоулыбка чародейки, а не ведьмачки. – Увидишь, Геральт.

Она вдруг вскочила, высокая и худощавая, как мальчишка, ноловкая, как танцорка. Одним прыжком влетела в седло.

– Иаааа, Кэльпи!!!

Из-под копыт кобылы брызнули искры, выбитые подковами. Из-заугла стены высунулся Лютик с перевешенной через плечо лютней и двумя огромнымикубками пива в руках.

– Получи и напейся, – сказал он, присаживаясьрядом. – Это поможет.

– Не знаю. Иеннифэр пообещала, что если от меня будет нести…

– Пожуешь петрушки. Пей, подкаблучник. Долгое время онисидели молча, медленно прихлебывая из

кубков. Наконец Лютик вздохнул:

– Цири уезжает, верно?

– Да.

– Я так и знал. Слушай, Геральт…

– Помолчи, Лютик.

– Ну, ну.

Они молчали снова. Из кухни тянуло ароматом жареной дичи,крепко приправленной можжевельником.

– Что-то кончается, – с трудом проговорилГеральт. – Что-то кончается, Лютик.

– Нет, – возразил поэт. – Что-то начинается.

Послеобеденное время прошло под знаком всеобщего плача.Началось с эликсира красоты. Эликсир, а точнее – мазь, именуемая «феенглянцем»,а на Старшей Речи – «гламарией», и изготовляемая из мандрагоры, если ею умелопользоваться, удивительно подправляла красоту. По просьбе гостящих в замке дамТрисс Меригольд приготовила достаточное количество гламарии, и дамы приступилик косметическим священнодействиям. Из-за запертых дверей комнат доносились всхлипыванияЦириллы, Моны, Эитнэ и Нюни, которым гламарией пользоваться запретили – такойчести удостоилась лишь самая старшая дриада, Моренн. Громче всех ревела Нюна.

Этажом выше всхлипывала Лили, дочка Даинти Бибер-вельта, таккак оказалось, что гламария, как и большинство чар, вообще не действует нахоббиток и низушек. В саду, в кустах терновника, лил горькие слезы медиумженского полу, не знавший, что гламария приводит к мгновенному отрезвлению исопутствующим оному явлениям, в частности, глубокой меланхолии. В западномкрыле замка плакала Анника, дочка войта Кальдемейна, которая, не зная, чтогламарию надлежит втирать под глаза, съела свою часть, и у нее открылся понос.Цири получила свою порцию гламарии и натерла ею Кэльпи. Кэльпи залоснилась ещекрепче.

Немного поплакали также жрицы Иоля и Эурнэйд, так какИеннифэр категорически отказалась надевать сшитое ими белое платье. Не помогловмешательство Нэннеке. Иеннифэр сквернословила, кидалась разными предметами изаклинаниями, повторяя, что в белом она выглядит как затюканная шлюха.Нервничающая Нэннеке тоже принялась кричать, обвиняя чародейку в том, что та-деведет себя хуже, чем три затюканные шлюхи вместе взятые. В ответ Иеннифэрпустила в дело шаровую молнию и раздолбала крышу на угловой башне, что, впрочем,имело свою хорошую сторону – грохот был столь ужасен, что от неожиданного шокау дочки Кальдемейна прошел понос. К счастью, не начался запор.

Снова видели Трисс Меригольд с ведьмаком Эскелем изКаэр-Морхена, которые, нежно обнявшись, втихаря прошмыгнули в парковую беседку.На сей раз никто не сомневался в том, что это были они сами, поскольку допплерТельико в это время пил пиво в обществе Лютика, Даинти Бивервельта и драконаВиллентретенмерта.

Несмотря на активные поиски, не удалось отыскать гнома,откликавшегося на имя Шуттенбах.

– Иен…

Она выглядела изумительно. Черные, искрящиеся, схваченныезолотой диадемкой волосы ниспадали блестящими волнами на плечи и высокийворотничок длинного парчового белого платья с черно-полосатыми буфастымирукавами, стянутого в талии неимоверным количеством драпировок и лиловыхленточек.

– Цветы, не забудь о цветах, – сказала Трисс Меригольд,вся в глубоко-голубом, вручая невесте букет белых роз. – Ох, Иен, как ярада…

– Трисс, милая, – неожиданно всхлипнула Иеннифэр, ичародейки осторожно обнялись и чмокнули воздух друг у друга около ушей ибриллиантовых сережек.

– Ну, хватит нежностей, – сказала Нэннеке, разглаживаяна себе складки снежно-белого одеяния жрицы. – Идем в часовню. Иоля,Эурнэйд, поддержите ей шлейф, иначе она свалится с лестницы.

Иеннифэр подошла к Геральту и рукой в белой перчаткеподправила ему воротник черного, обшитого серебряными галунами кафтана. Ведьмакподал ей руку крендельком.

– Геральт, – шепнула она ему рядом с ухом, – я всееще не могу поверить…

– Иен, – ответил он тоже шепотом. – Я люблю тебя.

– Знаю.

– Где, черт побери, Хервиг?

– Понятия не имею, – сказал Лютик, надраивая рукавомзастежки модной курточки верескового цвета. – А Цири?

– Не знаю, – поморщилась Иеннифэр и потянуланосом. – Ну и воняет же от тебя петрушкой. Слушай, Лютик, ты что, решилстать вегетарианцем?

Гости сходились, понемногу заполняя просторную часовню.Агловаль, весь в церемониально-черном, вел бело-салатную Ш'ееназ, рядом с нимидвигалась группа низушек и низушков в коричневом, бежевом и охряном, ЯрпенЗигрин и дракон Виллентретенмерт, оба переливающиеся золотом, Фрей-ксенет иДоррегарай в фиолетовом, королевские послы в геральдических цветах, эльфы идриады в зеленом и знакомые Лютика кто в чем попало, мерцающем всеми цветамирадуги.

– Кто-нибудь видел Локи? – спросил Мышовур.

– Локи? – Эскель подошел, глянул на них из-за фазаньихперьев, украшающих берет. – Локи был с Хервигом на рыбалке. Я видел их влодке на озере. Цири поехала туда, чтобы сказать, что мы начинаем.

– Давно?

– Давно.

– Чтоб их зараза взяла, сраных рыбарей, – выругалсяКрах ан Крайт. – Когда у них рыба клюет, они забывают о Божьем свете.Рагнар, сгоняй за ними.

– Погоди, – сказала Браэнн, стряхивая одуванчик с глубокоговыреза декольте. – Тут нужен кто-то побыстрее. Мона, Нюна! Roenn'ess aenlacke, va!

– Я же говорила, – фыркнула Нэннеке, – что наХер-вига рассчитывать нельзя. Безответственный дурак, как и все атеисты. Комувзбрело в голову именно ему поручить роль церемониймейстера?

– Он король, – неуверенно сказал Геральт, – хоть ибывший, но король…

Конец ознакомительного фрагмента