Меч королевы - Робин Маккинли Страница 30

Время от времени Матин оборачивался, и его старое сердце согревалось при виде чужестранки, с откровенным наслаждением озирающейся вокруг в новом для нее мире. Похоже, келар подал Корлату не такую уж плохую идею. Хотя вначале, когда Корлат изложил Всадникам план отправиться обратно в поселок Чужаков и украсть девушку, все это старику очень не понравилось.

Они разбили лагерь в высоком узком конце небольшой долины. Харри решила, что это место знакомо Матину давно. Из земли бил родник. Рядом с ним они и поставили две крохотные палатки, называемые тари, такие низкие, что Харри забиралась в свою на четвереньках. В нижнем и более широком конце долины ручеек разливался и превращался в пруд. Коней как следует протерли, накормили овсом и выпустили.

– Иногда, далеко от дома и в маленьком лагере, спутывать наших коней необходимо, – пояснил Матин. – В табуне им веселее. Но Золотой Луч теперь твой конь и не покинет тебя, а со Всадницей Ветра мы вместе уже много лет. Вики же, вьючная лошадь, останется со своими друзьями. Ведь даже маленький табун лучше одиночества.

Матин, обиходив лошадей, занялся ужином, а Харри задержалась, расчесывая Золотому Лучу гриву и хвост. Она возилась еще долго после исчезновения последнего намека на колтуны. При всей усталости ее радовала необходимость заботиться о коне самой, радовало отсутствие конюха, способного отнять у нее это удовольствие. Наверное, и она когда-нибудь научится запрыгивать в седло, как Матин. Спустя некоторое время Харри оставила коня в покое и, не имея других занятий, нерешительно приблизилась со щеткой к Всаднице Ветра. Кобыла подняла голову в легком удивлении, когда девушка принялась за длинную гриву над холкой. Кобыла нуждалась во внимании не больше, чем Золотой Луч, но не возражала. Однако, когда Матин протянул Харри полную тарелку, девушка бросила щетку и сразу подошла. Она съела все и заснула, едва донеся голову до подушки.

Ночью Харри проснулась от неожиданной, хотя и знакомой тяжести на ногах. Наркнон подняла голову и басовито заурчала, когда девушка пошевелилась.

– Что ты здесь делаешь? – удивилась Харри. – Тебя не приглашали, а кое-кто в Корлатовом лагере вовсе не будет доволен твоим отсутствием на очередной охоте.

Наркнон, не переставая урчать, по-кошачьи перетекла вдоль Харри и, вытянув большую хищную голову и обнажив блестящие клыки длиной в палец, очень нежно куснула подругу за подбородок. От урчания на таком расстоянии у девушки завибрировала черепная коробка, а от деликатного укола зубов на глаза навернулись слезы.

Матин сел, услышав голос подопечной. Из завешенного входа палатки торчал хвост Наркнон, и кончик его безмятежно сворачивался и разворачивался.

Харри не поверила своим ушам – она услышала смех Матина. Ей и в голову не приходило, что учитель умеет смеяться.

– Они догадаются, куда она направилась, Харизум-сол. Не переживай. Ночью холодно, и еще похолодает. Будь же благодарна товарищу по ночлегу, прежде чем мы покинем это место. Жаль, ни один из нас не умеет охотиться с ней. Ее ловкость пригодилась бы. Спи давай. Завтра тебе предстоит очень длинный день.

Харри легла, улыбаясь в темноте деликатности наставника: «Ни один из нас не умеет охотиться с ней». Мысль об уроках с этим человеком уже не так пугала. Особенно теперь, когда выяснилось, что он способен смеяться. На душе стало легче, и девушка скоро заснула, а Наркнон, осмелев от простоты маленького лагеря и крохотной палатки, вытянулась во всю длину возле своего любимого человека и заснула, сунув голову Харри под подбородок.

Харри проснулась на рассвете с ощущением неизбежности происходящего. Идея выкатываться наружу так скоро не привлекала ее разум ни в малейшей степени, но тело вскочило на ноги и принялось разминать мышцы прежде, чем хозяйка успела возразить. Все шесть недель, проведенные ею в этой долине, прошли примерно в том же духе. Нечто присущее этому месту завладело ею и проникло в самые потаенные глубины ее личности. Харри не думала – она действовала. Руки и ноги жили сами по себе, голова почти не успевала осознавать, чем они заняты. Опыт был жутковатый, поскольку Харри с детства привыкла как следует все обдумывать. Собственная подвижность ее завораживала, но в то же время казалась не совсем своей. Наверное, ее вела леди Аэрин.

Вдобавок Матин, как она выяснила, что-то подсыпал ей в еду. У него имелся пакетик, набитый пакетиками еще меньшего размера, живший в одном свертке с кухонными принадлежностями. Большая часть этих мешочков содержала безвредные травы и приправы. Харри узнавала их по вкусу, если не по названию. О новых специях, с тех пор как впервые попробовала горскую кухню, она расспрашивала, пока Матин растирал их меж пальцев, прежде чем высыпать в рагу. От их пряного аромата щипало в носу и наворачивались слезы. Страх перед Матином как перед пугающим незнакомцем уходил, уступая место привязанности к прекрасному, пусть иногда властному учителю. И из Харри посыпались вопросы обо всем на свете. Она усвоила, что во время готовки наставник пребывает в более благодушном настроении, чем когда-либо.

– Дерт, – мог ответить он на вопрос о крохотной кучке зеленого порошка на его ладони, – растет на низком кустарнике, на листе по четыре лепестка.

Или:

– Нимбинг – растертые сухие ягоды растения, по имени которого он назван.

Но когда Харри спрашивала про серую пыль с густым неописуемым запахом, Матин с непроницаемой миной отсылал ее драить безупречно чистую сбрую или носить совершенно ненужную воду. Когда он проделал это в четвертый или пятый раз, Харри уперлась:

– Нет. Что это за штука? У меня сбруя аж истончилась от постоянной чистки, Золотой Луч и Всадница Ветра расчесаны волосок к волоску, палатки закреплены так, что их и лавина не снесет, а тебе воду уже некуда девать. Что это за штука?

Матин тщательно вытер руки и снова связал вместе все свои пакетики.

– Это называется соргунал. Он… придает человеку бодрости.

Харри обдумала услышанное.

– Ты хочешь сказать, это… – Слов на горском не хватило, и она использовала островное: – Наркотик?

– Я не знаю слова «наркотик», – спокойно ответил Матин. – Это стимулятор, да. Он опасен, да. Но, – здесь в глубине его глаз от почти невидимой искорки смеха, которую Харри научилась различать на квадратном лице наставника, зажегся маленький огонек, – я знаю, что делаю. Я твой учитель, и я говорю тебе: ешь и не думай.

Харри приняла свою тарелку и поглотила еду ничуть не медленнее, чем обычно.

– Как долго, – спросила она между ложками, – можно использовать этот… стимулятор?

– Много недель, – ответил Матин, – но после состязаний тебе страшно захочется спать. И у тебя будет время для этого.

Тот факт, что ни Харри, ни Матин не могли охотиться, нимало не огорчал Наркнон. Каждый день, когда уроки заканчивались и Харри с Матином и кони возвращались в лагерь, усталые, грязные и, в случае с Харри, ободранные, Наркнон встречала их, вытянувшись перед очагом, с ежедневным приношением – зайцем или двумя-тремя фликами. Флики с виду напоминали фазанов, но по вкусу походили скорее на уток. Порой кошка даже приносила небольшого оленя. В обмен она получала Харрину кашу по утрам.