Дороги богов - Галина Львовна Романова Страница 38

Но он молчал, и так долго, что постепенно Зарница привыкла уже не пытать его о судьбе, а просто приходить к нему. Тишина и покой, царившие на капище, усмиряли тревоги, заставляли мыслить об ином…

Привалившись к гладкому старому дереву, в котором навсегда уснула душа проклюнувшегося когда-то из желудя дубка, но возродилась новая душа — непонятная людям душа бога, Зарница снизу вверх смотрела на Перуна. Она давно перестала бояться его самого и капища — старый жрец Огнеслав и его первый помощник и советчик Ведомир не щадили девушку. Они заставляли ее заучивать молитвы-заклинания, запоминать приметы и поверья, учили обрядам, повелев раз и навсегда всюду следовать за собой и подмечать вершимое. Оба сердились, когда Зарница допускала ошибки, и призывали Перуна даровать им терпение с такой ученицей. Но больше года занятий сделали свое дело, и сейчас Зарница уже привычно шевелила губами, обращаясь к Перуну:

— …Вми призвающих тя! Славен и трехславен буди, оружия, хлеба и рода благость дажди… Громотворенье яви, прави над всеми. Вще изродно! Тако бысть, тако есть, тако буди… Перуне-батюшко, смутно в душе моей! Обрати свой взор на землю, взгляни на детей твоих!.. Не могу я больше так! За что? — едва не вскрикнула она, обхватив основание столба руками. — Сил моих больше нет! Перуне! Ежели нужна я, дай мне знак. А если моя жизнь для тебя ничего не значит, позволь умереть!.. Устала я…

Деревянный Перун под руками потеплел, оживая. Он прислушивался к голосу девушки, и, чувствуя его участие, Зарница заговорила громче, поминая не только грызущую ее боль за несвершившуюся месть, — припомнились напрасные обиды, неудачи и промахи, в коих она не была виновата, и не дававший покоя страх одиночества. Жалость к себе пересилила умение держать все внутри. Зарница приникла к боку Перуна, смахивая бегущие по щекам слезы и только радуясь, что нет рядом живых людей.

Нагретое за день дерево дышало, внимая. Падая на него, слезы впитывались без остатка, исчезая в теле бога. Зарница плакала впервые за долгое время, злясь на то, что разжалобила сама себя перечнем старых бед и минувших тревог. Хотелось бежать с капища, но сил не было, и девушка, постепенно успокоившись, так и заснула у ног Перуна.

…Ее пробудил порыв свежего ночного ветра. Тело первым вспомнило полузабытую воинскую науку — еще не успев открыть глаз, девушка напряглась, готовая вскочить и драться.

Но сражаться не пришлось — новый порыв принес запах влаги от близкого озера и ощущение полета. Такое с нею бывало и раньше.

«Я лечу, как в детстве», — подумала Зарница. И ей сразу стало легко и спокойно. Она открыла глаза.

И тут же чуть было не закрыла их снова, решив, что так прогонит сон. А пробуждаться не хотелось — ей давно не было так хорошо и отчаянно не хотелось просыпаться.

Но перед глазами стояло такое, что девушка тут же решила — она все еще спит. Ибо она плыла над незнакомым спящим городцом, затерявшимся где-то в дебрях. Внизу мелькнул тын, показались тесно прижавшиеся друг к другу кровли.

Зарница не поняла, как очутилась внутри одного из теремов. Окно было распахнуто, и желтое пятно лунного света лежало на полу. Она стояла босиком в пятне и ощущала тяжесть кольчуги на плечах и давящий на виски шелом — не хватало лишь оружия. Но девушке сейчас было не до него.

В покое высилось богатое ложе, на котором разметался мужчина немного старше ее. Зарница вдруг отчаянно захотела, чтобы он проснулся, и она увидела бы его лицо. Она сделала шаг, и человек вскинулся, пробуженный. Приподнявшись на локте, он с удивлением и ужасом смотрел на девушку.

«Глупый — не понимает, что он мне снится», — подумала Зарница. Она хотела улыбнуться ему, успокоить, но лицо словно окаменело и улыбки не получилось.

— Кто ты? — послышался голос человека. Он протягивал к девушке руку, но боялся дотронуться.

— Зарница… — шевельнула она губами.

— Перуница? — Человек не то не расслышал, не то собственное имя сорвалось с ее губ искаженным. — Магура Перуница! Ты ли?

Не решаясь снова говорить, Зарница опустила голову. Кто был этот человек? Может, ее суженый?

Мысль об этом заставила ее снова поднять глаза.

— Я жду тебя! — На сей раз она не ошиблась, тщательно выговорила каждый звук, и чело незнакомца прорезала морщина. Он вовсе сел на ложе, отбросив покрывало.

— Ты зовешь меня? — полуутвердительно молвил он. — Что ты хочешь от меня?

«Я так долго тебя ждала, так долго искала! Я так хочу, чтобы ты не во сне — явился мне наяву!.. Я надеюсь узнать тебя при свете дня, я сама жажду много спросить у тебя!» Зарнице отчаянно захотелось прокричать эти слова, но сон на то и сон, и не всегда человек властен над тем, что является ему в ночных видениях. И девушка с некоторым отстранением услышала, как с ее уст слетают чужие слова:

— Иди вперед!.. Не страшись ничего! Ты должен исполнить свой долг! Я надеюсь на тебя — ты все сможешь… Спеши, не медли! Иначе будет поздно! Нельзя более ждать…

Человек слушал, подавшись вперед. Едва Зарница договорила, он рывком вскочил с ложа, ступив на пол. Девушка едва не отпрянула — вовремя вспомнила, что все это ей лишь снится.

— Я знаю, что мне делать. — Человек смотрел сквозь нее горящими глазами. — Спеши в светлый Ирий, о Магура Перуница, спеши с доброй вестью! Я понял твой наказ и скорее погибну, но не отступлю!.. Только, боги, — он протянул ей руки, — не оставьте меня!

Его ладони почти коснулись ее груди — так близко он подошел. Зарница взглянула на его руки с некоторым замешательством и почувствовала, как ее обтекает новый порыв ветра. Незнакомец отдалился, стены покоя потемнели, закружились, потом исчезли — и снова вокруг была только пустота и лишь сырой ветер с озера толкал ее, влача куда-то…

Она проснулась ранним утром у ног Перуна и успела выйти навстречу поднимающемуся на холм Перыни Милонегу. Молодой жрец улыбнулся ей, прибавляя шагу, и Зарнице захотелось заплакать, потому что она поняла: тот человек из ее сна вовсе не был ее суженым.

Мы просидели на развороченном кургане до рассвета, глядя на меркнущие звезды, а когда рассвело, вернулись в селение.

Там нас встретили, как выходцев с того света. Женщины и дети с криком прятались по углам, мужчины вооружались и ждали нападения. Кто-то побежал к святилищу за жрецами и старейшинами, чтобы мудрые старики помогли изгнать пришельцев. В самом деле — перепачканные землей и кровью, грязные, усталые, мы были способны напугать кого угодно. Люди не хотели нас слушать. Я еле смог объяснить им, что нам надо, и они позволили взять второго коня для Ворона и запас снеди в дорогу. Узнав, что мы явились только за этим, селяне с радостью дали нам то и другое, и мы еще до полудня покинули их. Смыв грязь и кровь в ближайшей реке, мы пустились в путь.

Первые несколько дней мы спешили, загоняя лошадей и останавливаясь, лишь когда они начинали хрипеть и спотыкаться. Ворон спешил так, словно за нами гнались. Он сдержал неукротимый бег коня, только когда берега Лабы остались далеко позади.