Сердца в Атлантиде - Стивен Кинг Страница 94

На фотографии было трое детей лет одиннадцати-двенадцати —девочка и два мальчика. На всех были голубые майки с надписью красными печатнымибуквами “СТЕРЛИНГ-ХАУС”. Они стояли на автостоянке, обнимая друг друга заплечи, — непринужденная поза “друзья навеки”, своеобразно красивая. Девочкастояла между мальчиками. Девочка, естественно, была Кэрол.

— Который Салл-Джон? — спросил я. Она поглядела на меня снекоторым удивлением.., но улыбнулась. Впрочем, я уже не сомневался, что и самзнаю. Салл-Джон, конечно, этот, с широкими плечами, улыбкой до ушей и гривойчерных волос. Я вспомнил волосы Стоука, но мальчик на фото явно свою гриву расчесал.Я постучал по нему пальцем. — Этот, верно?

— Это Салл, — подтвердила она, потом дотронулась ногтем долица второго мальчика. Он выглядел не столько загорелым, сколько обгорелым.Лицо у него было более узким, глаза посажены более близко, волосы морковно-рыжие,остриженные ежиком, так что он смахивал на мальчика с обложки “Сатердей ивнингпост” работы Нормана Рокуэлла. Его лоб пересекала легкая морщинка. Мышцы наруках Салла были совсем не детскими, а у второго мальчика руки были худыми —худые руки-спички. Наверное, они и теперь были худыми.

На руке, не обнимавшей Кэрол, была надета большая коричневаябейсбольная перчатка.

— Перчатка Бобби, — сказала она. Что-то в се голосеизменилось. В нем появилось что-то, чего я раньше не слышал. Печаль? Но онапродолжала улыбаться. Если это печаль, то почему она улыбается? — БоббиГарфилд. Мой первый мальчик. Моя первая любовь, можно сказать. Он, Салл и ябыли тогда неразлучными друзьями. И не так давно. В тысяча девятьсотшестидесятом, но ощущение такое, что ужасно давно.

— Что с ним случилось? — Я почему-то был уверен, что онаскажет: он умер, этот мальчик с узким лицом и морковным ежиком.

— Он уехал с матерью в другой город. Некоторое время мыпереписывались, а потом перестали. Ну, ты знаешь, как это бывает в детстве.

— Хорошая перчатка.

На лице Кэрол все еще улыбка. Я видел, как на се глазанавернулись слезы, пока мы разглядывали снимок.., но все еще улыбка. В беломсвете флюоресцентных плафонов столовой се слезы казались серебряными. Слезыпринцессы из волшебной сказки.

— Самое большое сокровище Бобби. Вроде бы есть бейсболистАлвин Дарк, верно?

— Был.

— Перчатка Бобби была его модели. Алвина Дарка.

— А моя — Теда Уильямса. Мама, по-моему, сбыла ее нараспродаже пару лет назад.

— Перчатку Бобби украли, — сказала Кэрол. Не знаю, помнилали она, что я все еще сижу рядом. Она продолжала прикасаться кончиком пальца кузкому, чуть нахмуренному лицу. Будто она вернулась в свое прошлое. Я слышал,что гипнотизеры добиваются подобного с восприимчивыми пациентами. — Ее присвоилУилли.

— Уилли?

— Уилли Ширмен. Я увидела год спустя, как он играл в ней наполе Стерлинг-Хауса. Я была жутко зла. Тогда мама и папа все время собачились,видимо, дело уже шло к разводу, и я была жутко зла. Зла на них, на моюматематичку, зла на весь мир. Я все еще боялась Уилли, но зла на него была ещебольше… А кроме того, в тот день я была не в себе. Подошла прямо к нему,сказала, что это перчатка Бобби и он должен отдать ее мне. Сказала, что знаюадрес Бобби в Массачусетсе и отошлю ее ему. Уилли сказал, что я сбрендила, чтоэто ЕГО перчатка, и показал свою фамилию на ней. Он стер фамилию Бобби — тоесть постарался стереть, — а поверх печатными буквами написал свою. Но яразглядела “бб” от “Бобби”.

В ее голосе зазвучало пугающее негодование. И сделало егопочти детским. Сделало почти детским ее лицо. Вполне возможно, что память меняобманывает, но не думаю. Сидя там на краю белого света, падавшего из столовой,она, по-моему, выглядела двенадцатилетней девочкой. Ну, может,тринадцатилетней.

— А стереть подпись Алвина Дарка в кармане или написатьчто-нибудь поверх нее он не мог.., и еще он покраснел. Стал совсемтемно-красным. Как розы. А потом — знаешь что? — он попросил у меня прощения зато, что он и двое его дружков сделали со мной. Извинился только он один, и,по-моему, искренне. Но про перчатку он соврал. Не думаю, что она была ему такуж нужна — старая, порванная, да и не по руке ему, но он соврал, чтобы оставитьее себе. Не понимаю почему. Не понимаю.

— Я не очень понимаю, о чем ты говоришь.

— Естественно. Это все перепуталось у меня в голове, хотяя-то была там. Мама как-то сказала мне, что такое случается с людьми посленесчастного случая или драки. Кое-что я помню прекрасно — и почти всегдасвязанное с Бобби, — но все остальное в основном восходит к тому, о чем мнерассказывали потом. Я была в парке по ту сторону улицы, где мы жили, и тутподошли эти трое мальчиков — Гарри Дулин, Уилли Ширмен и еще один, не помню,как его звали. Да и не важно. Они меня избили. Гарри Дулин бил меня бейсбольнойбитой, а Уилли и тот, третий, держали, чтобы я не убежала.

— Бейсбольной битой? Ты меня разыгрываешь? Она покачалаголовой.

— Начали они, я думаю, в шутку.., но потом.., уже нет.Вывихнули мне плечо. Я закричала, и, наверное, они убежали. Я сидела там,поддерживала руку.., было ужасно больно и.., и, думаю, я была в шоке.., незнала, что делать. И тут появился Бобби. Он помог мне выйти из парка, а потомвзял меня на руки и отнес к себе домой. Нес всю дорогу вверх по Броуд-стрит водин из самых жарких дней в году. Нес меня на руках.

Я взял у нее снимок, поднес его к свету и нагнулся над ним,глядя на мальчика с морковным ежиком. Поглядел на его худые руки-спички. Потомпоглядел на девочку. Она была примерно на дюйм выше него и шире в плечах. Япоглядел на второго мальчика, на Салла. С гривой черных волос и всеамериканскойухмылкой. С волосами Стоука Джонса и ухмылкой Скипа Кирка. Я мог представитьсебе, как ее нес бы на руках Салл, да, конечно, но этот второй…

— Знаю, — сказала она. — По виду он слишком мал, так? Но оннес меня. Я начала терять сознание, и он нес меня. — Она вынула снимок из моихпальцев.

— И пока он тебя нес, этот парень, Уилли, который помогалбить тебя, вернулся и украл его перчатку? Она кивнула.

— Бобби принес меня к себе в квартиру. В комнате наверху жилодин старик — Тед, — который словно бы знал что-то обо всем. Он вправил мнеруку. Помню, он дал мне свой пояс и велел кусать его. Или это был пояс Бобби?Он сказал, что я могу перехватить боль, и я ее поймала. А после.., после случилосьчто-то очень скверное.

— Хуже удара бейсбольной битой?

— В каком-то смысле. Не хочу говорить об этом. — Одной рукойона утерла слезы сначала с одной стороны лица, потом с другой, продолжаясмотреть на снимок. — А потом, до того, как они с матерью уехали из Харвича,Бобби избил парня, который орудовал битой. — Кэрол вставила снимок в егоотделеньице.