Сердца в Атлантиде - Стивен Кинг Страница 96

— Прямо-таки защита от бед, — сказал я, надеясь, чтопрозвучало это спокойно и задумчиво. На самом деле я возликовал. Ну, а как же?И если бедненький нежно-сердечный Джон Салливан вляпался в сюжет песни в стилекантри-вестерн в исполнении Мерль Хаггард, так четыреста миллионов красныхкитайцев насрать на это хотели, а я так вдвойне.

Мы уже почтя дошли до моего “универсала”. Еще одногодрандулета среди таких же, но по доброте моего брата он принадлежал мне.

— У него есть кое-что поважнее нового любовного увлечения, —сказала Кэрол. — Когда в июне он окончит школу, то пойдет в армию. Ужепоговорил с вербовщиком и все устроил. Ждет не дождется отправиться во Вьетнами приступить к спасению мира для демократии, — Ты с ним поспорила из-за войны?

— Да нет. Что толку? И что я могла бы ему сказать? Что дляменя тут дело в Бобби Гарфилде? И что все словеса Гарри Суидорски, и ДжорджаГилмена, и Хантера Макфейла только дымовая завеса и игра зеркал в сравнении стем, как Бобби нес меня вверх по Броуд-стрит? Салл подумал бы, что я сбрендила.Либо сказал бы, что я чересчур умна. Салл жалеет чересчур умных. Говорит, чтоумничанье — это болезнь. И, может быть, он прав. Я ведь его вроде бы люблю,знаешь ли. Он очень милый. И еще он один из тех ребят, которые нуждаются вком-то, кто их опекал бы.

"Надеюсь, он найдет какую-нибудь другую опекуншу, —подумал я. — Лишь бы не тебя”.

Она взыскательно осмотрела мою машину.

— Ну, ладно. Она безобразна и настоятельнейшим образомнуждается в том, чтобы ее вымыли, но при всем при том это средствопередвижения. Вопрос: что мы делаем здесь в то время, когда мне следовало бычитать рассказ Флэннери О'Коннор?

Я достал перочинный нож и открыл его.

— У тебя в сумочке есть пилка для ногтей?

— По правде сказать, имеется. Мы будем драться? Номер Второйи Номер Шестой выясняют отношения на автомобильной стоянке?

— Не остри. Просто достань ее и следуй за мной. К томувремени, когда мы обошли “универсал”, она уже смеялась, и не грустным смехом,но заливчатым, который я впервые услышал, когда на конвейере прибыл похабныйчеловек-сосиска Скипа. Она наконец поняла, зачем мы пришли сюда.

Кэрол принялась соскабливать наклейку на бампере с одногоконца, я с другого, пока мы не встретились на середине. И мы смотрели, какветер кружит обрывки на асфальте. Аu revoir <Прощай (фр.).> АuН2О-4 —USA. Прощай, Барри. И мы хохотали, просто не могли остановиться.

Пару дней спустя мой друг Скип, который приехал вуниверситет с политической сознательностью моллюска, повесил на своей половинекомнаты, которую делил с Брадом Уизерспуном, плакат, изображавший сияющегоулыбкой бизнесмена в костюме-тройке. Одну руку бизнесмен протягивал длярукопожатия. Другую — прятал за спиной, но она сжимала что-то такое, из чегокапала кровь в лужицу между его ботинками. “ВОЙНА ДОХОДНОЕ ДЕЛО, — гласиланадпись. — ВЛОЖИТЕ СВОЕГО СЫНА!"

Душка пришел в ужас.

— Так ты что — против войны во Вьетнаме? — спросил он,увидев плакат. Думаю, воинственно выставленный вперед подбородок нашеголюбимого старосты маскировал шок и растерянность. Как-никак Скип в школе былпервоклассным бейсболистом. И считалось, что он будет играть за университет. Егоуже обхаживали “Дельта-тау-дельта” и “Фи-гамма”, самые наши престижныеспортивные общества. Скип был не какой-то болезненный калека вроде СтоукаДжонса (Душка Душборн тоже завел манеру называть Стоука Рви-Рви) или пучеглазыйпсих вроде Джорджа Гилмена.

— Так ведь этот плакат просто показывает, что много людейнаживаются на этой мясорубке, — сказал Скип. — “Макдональд — Дуглас”, “Боинг”,“Дженерал электрик”, ”Доу кемикалс”, “Пепси-бля-кола”. И еще всякие.

Глаза-буравчики Душки дали понять (или попытались), что онразмышлял над этими вопросами куда глубже, чем Скип Кирк вообще способен.

— Разреши спросить тебя вот о чем: ты думаешь, что мы должныостаться в стороне и позволить дядюшке Хо прибрать там все к рукам?

— Я пока не знаю, что именно я думаю, — ответил Скип. — Покаеще. Я вообще заинтересовался этим только недели две назад. И все еще играю всалочки.

Разговор происходил в семь тридцать утра, и вокруг двериСкипа столпились те, у кого занятия начинались в восемь. Я увидел Ронни (плюсНика Прауди — к этому времени они стали неразлучными), Эшли Раиса, Ленни Дориа,Билли Марчанта и еще четверых-пятерых. Нат прислонился к двери 302 в майке ипижамных штанах. На лестничной площадке опирался на костыли Стоук Джонс.Видимо, он направлялся вниз и остановился послушать спор.

Душка сказал:

— Когда вьетконговцы входят а южновьетнамское селение,первым делом они ищут людей, носящих распятие, образок со святым Христофором,Девой Марией или еще что-нибудь такое. Католиков убивают. Убивают людей,которые верят в БОГА. Ты думаешь, мы должны стоять в стороне и позволятькоммунистам убивать людей, верящих в Бога?

— А почему бы и нет? — сказал Стоук с лестничной площадки. —Стояли же мы в стороне и позволяли нацистам шесть лет убивать евреев. Евреиверят в Бога, во всяком случае, так я слышал.

— Хренов Рви-Рви! — завопил Ронни. — Кто, бля, тебяспрашивает?

Но Стоук Джонс, он же Рви-Рви, уже спускался по лестнице.Отдающийся эхом стук его костылей напомнил мне про недавно отбывшего ФрэнкаСтюарта.

Душка снова повернулся к Скипу, упираясь в бока кулаками. Кего белой майке на груди были приколоты личные знаки. Его отец, сообщил он нам,носил их во Франции и в Германии, носил, когда лежал за деревом, укрываясь отпулеметного огня, который скосил двух человек в его роте и ранил еще четырех.Какое все это имело отношение к конфликту во Вьетнаме, никто из нас толком непонял, но Душка, видимо, придавал знакам особую важность, а потому никто из насспрашивать не стал. Даже у Ронни хватило ума заткнуть пасть.

— Если мы позволим им захватить Вьетнам, они захватятКамбоджу. — Глаза Душки перешли со Скипа на меня, на Ронни.., на всех нас. —Потом Лаос. Потом Филиппины. Одно за Другим.

— Если они способны на такое, так, может, заслуживаютпобеды, — сказал я.

Душка обалдело посмотрел на меня. Я и сам немножко обалдел,но назад свои слова не взял.

До каникул Дня Благодарения оставался еще один раундзачетов, и для юных школяров третьего этажа Чемберлена это была катастрофа. Вбольшинстве мы уже понимали, что допрыгались до катастрофы, что мы совершаемчто-то вроде группового самоубийства. Кэрби Макклендон выкинул свой хреновфокус и исчез, будто кролик в цилиндре фокусника. Кении Остир, обычно сидевшийв углу во время марафонских партий и ковырявший в носу, когда не мог решиться,с какой карты пойти, просто смылся. На своей подушке он оставил даму пик,поперек которой написал: “Я пас”. Джордж Лессард присоединился к Стиву Оггу иДжеку Фрейди в Чэде, общежитии умников.