Игра Мелины Мерод - Александра Гром Страница 98

Да! Я же на обед пришла!

Забираю меню…

Единый! Устранение ли Жено обойдётся мне в круглую сумму!

Голос господина ди Орзане проникает в растревоженное сознание в тот момент, когда я вспоминаю, сколько денег лежит в кошельке:

— Вы же моя гостья, поэтому не стесняйтесь!

— Широкий жест! — бормочу едва слышно, но судя по смешку собеседника, ухищрения оказались пустыми.

Наш с господином ди Орзане выход из ресторана становится достоянием общественности в прямом смысле слова! Нас ослепляют вспышки фотокамер. Толпа репортёров штурмует ступени. Парочка из них, особо прыткие, опережают своих собратьев по цеху, и их вопросы выделяются на фоне общего гвалта.

— Господин ди Орзане, кто ваша прекрасная спутница?

— Как давно вы с ней знакомы, господин ди Орзане?

Вместо ответа мой спутник поворачивает голову в сторону «правого» лакея. О! Похоже, он знает, кто из этих двоих самый шустрый! И действительно сотрудник ресторана оживает, вспомнив про свои служебные обязанности. Он оттесняет репортёров, вынуждая освободить две верхние ступеньки.

Ди Орзане смотрит на второго лакея.

— Нам нужны два мобиля, — произносит он спокойным голосом.

Надо сказать, обманчивое спокойствие производит должное впечатление на «стражника». Сорвавшись с места, он смело бросается в толпу людей, жаждущих сенсации, и уверенно прокладывает себе путь сквозь неё.

Стоя на крыльце, я прекрасно вижу, как быстро мужчине удаётся нанять транспорт. Выполнив поручение, он опрометью возвращается к нам. Надо полагать, до мобилей нас будут сопровождать оба лакея!

Ди Орзане, махнув рукой на все приличия, крепче прижимает меня к себе. С другой стороны ко мне прижимается сопровождающий, который всеми силами пытается сдержать натиск группы писак и их помощников. Я чувствую себя зажатой в тисках. Вздохнуть полной грудью получается лишь в салоне мобиля, и то после трёх-четырёх пробных вздохов, когда окончательно убеждаюсь в том, что нахожусь в безопасности.

— Я выполню вашу просьбу, — обещает ди Орзане прежде, чем захлопнуть дверь.

Видимо, мой ответ ему не требуется… чего не скажешь о водителе, который буравит меня взглядом в зеркало заднего вида.

— Куда едем, барышня? — басит он, заметив интерес с моей стороны.

— Площадь Единства. Подъезжайте со стороны Курави: дом угловой.

— Как скажете! — он лихо выкручивает руль.

Одной рукой приходится вцепиться в шляпку, другой — в сиденье.

— Любезный, вы не подумайте, будто я жалуюсь, но не могли бы вы ехать аккуратнее?

Мужчины хмыкает.

— А вы скажите, что за важную птицу я везу, там и погляжу: стоит ли церемонии разводить!

— Умно! Только про птицу вы в и сами в вечерних газетах прочитаете, поэтому будьте осторожнее, очень вас прошу!

С водительского сиденья опять доносится какой-то неоднозначный звук.

Да, и мне остаётся только фыркать!

Знать бы, кто пригласил журналистов. Неужели совсем жалованье не устраивает? Или этот оригинал решил уйти с помпой?

Впрочем, ответ на любой из этих вопросов никакой практической пользы не принесёт. Потому не стоит о них думать. Лучше порадоваться тому, что у фотографов не будет ни одного плохого кадра. От шока приятно-вежливое выражение лица и лёгкая улыбка, — скорее, намёк на неё — которые предназначались господину Жоре, застыло маской. Уверена, маменьке понравится каждый кадр… к сожалению, это единственное, что ей понравится в статье. А уж о папеньке и говорить не приходится!

В целом, ситуация для меня не критичная, даже наоборот. Можно сказать, репутации я лишилась не только эффектно, но и с пользой для себя. Конечно, теперь придётся привыкать к шепоткам за спиной и многозначительным взглядам. Вот и все убытки. Работать хуже я не стану, зато, если кому-то придёт в голову подвинуть меня в сторону, он задумается: сможет ли тягаться с ди Орзане.

Как грядущий скандал отразится на репутации самого ди Орзане? Да никак! У каждого второго политика есть любовница, это ничуть не мешает им произносить трогательные речи о морали и нравственности. Общественность делает вид, будто верит им, а о существовании дам, скрашивающих досуг влиятельных господ, и вовсе не знает!

Самое неприятное, что мне предстоит, — объяснение с родителями!

Часов в пять вечера в прихожей слышится громкое восклицание госпожи Асти. Вот что странно, в нём нет ни толики игры и притворства. И шаги у компаньонки какие-то суетливые. Странно.

— Войдите! — произношу до того, как раздаётся стук.

Госпожа Асти в порыве чувств широко распахивает дверь.

— Мелина! Это к тебе! — женщина прижимает руки к груди.

— Поняла, — со вздохом выбираюсь из любимого кресла.

День был тяжёлый, и любопытство лишь вяло шевелится на задворках сознания, а интуиция и вовсе молчит.

Увидев посетителя, я оборачиваюсь к компаньонке, следующей за мной по пятам:

— Госпожа Асти, будьте добры, приготовьте мне чай с горячими бутербродами.

— И для вашего гостя тоже? — спрашивает она, с суеверным ужасом взирая на мужчину, стоящего возле входной двери.

Единый! Это же обычный человек из плоти и крови, а не божество какое-то!

— Нет, госпожа Асти. Господин ла Лэкре надолго не задержится.

Женщина часто-часто кивает и сбегает на кухню. Плотно притворив за собой дверь. Ради разнообразия.

— Проходите! Не стойте в дверях! — я поднимаю руку в приглашающем жесте, и ловлю себя на мысли, что почти слово в слово повторила слова его племянника.

Господин ла Лэкре складывает печатки в шляпу и молча проходит в гостиную.

— Вы так и будете безмолвствовать?

— Нет, госпожа Мерод. Я прибыл к вам для разговора.

— Так давайте же его начнём! — я присаживаюсь на диван, хотя понимаю, гость присесть не сможет. — Снимете пальто?

— Я ненадолго. — Господин ла Лэкре подходит к камину. Его внимание привлекает фотокарточка, стоящая на полке. На ней я запечатлена с родителями в день выпуска из Академии.

— Очень жаль, — в иной ситуации я бы действительно испытала сожаление, но сейчас мои слова не более чем простая вежливость. Вот только держать маску нужно до конца. — Ваше общество всегда было мне приятно.

Мужчина резко оборачивается:

— И часа не прошло, как я завершил самую невыгодную сделку в своей жизни.

Что ж… если он пришёл рассказать об этом мне, не трудно догадаться, что это за сделка.

— Выкупили вечерний тираж всех столичных газет? — тон мой самый будничный.