Дзержинский. От "Астронома" до "Железного Феликса" - Илья Ратьковский Страница 26

Арест состоялся по доносу рабочего-подростка, соблазнившегося 10 рублями. Сам Дзержинский так описывал обстоятельства своего первого ареста: «Был выдан одним рабочим, которому принес в скверик возле собора нелегальные книжки. Предатель получил за свою работу 10 рублей». Речь шла о рабочем-подростке завода «Бр. Тильманс» Михале Римасе [255].

Отметим, что арест Дзержинского не был игрой случая или последствием только одного предательства. Активность революционеров в литовско-белорусско-польских землях Российской империи, как бундовцев, так и социал-демократов, была очевидной для охранки. Уже с мая 1897 г. ею проводилась работа по организации широкомасштабной операции по аресту всех активистов этих организаций. Так, в ночь на 26 июля 1897 г. были произведены аресты 55 членов Бунд, в том числе в Минске (17 человек), Бобруйске (5 человек), Вильно (7 человек), Варшаве и Лодзи (20 человек), Барановичах (3 человека), в Одессе, Гродно и Брянске по одному. Вскоре, вторым заходом, были арестованы еще 12 бундовцев. Также в этот период последовали аресты членов различных местных социал-демократических организаций, в том числе многочисленных «Союзов борьбы за освобождение рабочего класса». Целью арестов были в первую очередь подпольные типографии и пункты распространения нелегальной литературы. Арест Дзержинского и разгром ковенской организации социал-демократов хорошо вписывается в эту волну арестов.

Первоначально, после ареста, Феликс Дзержинский назвался Жебровским Эдмундом Ромуальдовичем, дворянином из Минска. Этим он надеялся выиграть время, для того чтобы из его квартиры удалили всю компрометирующую литературу. Однако небольшой выигрыш во времени мало что дал для заключенного в Ковенскую тюрьму Дзержинского. Ничего вывезено из квартиры так и не было.

При обыске на квартире Дзержинского нашли вырезки из легальных и нелегальных газет, нелегальную литературу. Была обнаружена также настоящая библиотека для рабочих, с книгами иногда до пяти экземпляров отдельных произведений. После обнаружения книг Дзержинского у рабочих его обвинили в распространении запрещенной литературы. На него стало оказываться физическое и психологическое давление. Несмотря на то, что он находился под следствием и являлся, согласно российскому законодательству, несовершеннолетним, его постоянно сажали в тюремный карцер без воды и пищи. Применялись и телесные наказания — били до потери сознания [256]. На это же указывал в своем исследовании даже эмигрант Р. Гуль: «В первой тюрьме «Астроном» провел год. Из тюрьмы писал товарищам: «жандармы бьют меня, и я им отомщу» [257]. Телесные наказания и бесконечные очные ставки оказались малоэффективными. Показаний на других Дзержинский не дал.

Только через продолжительное время режим содержания Дзержинского улучшился. Через брата Станислава он смог получать книги. Начинает Дзержинский и системное изучение немецкого языка. Впрочем, послабления были не во всем — и Дзержинский вынужден был обращаться с заявлением на имя тюремной администрации с протестом против запрещения пользоваться марками, бумагой и конвертами, оставленными для него в тюремной конторе Станиславом [258]. К этому времени вследствие длительного тюремного заключения у него возникли проблемы со здоровьем, особенно ухудшилось зрение: «глаза немного разгулялись», как писал об этом сам Дзержинский [259].

Постепенно сформировалось обвинение. Дзержинского обвиняли в принадлежности «…к тайному преступному сообществу, именующему себя «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» [260]. Он подавался, несмотря на свой юный возраст, как уже сформировавшийся революционер, опасный для режима. «Как по своим взглядам, так и по своему поведению и характеру, — писал виленскому прокурору начальник ковенского жандармского управления, — личность в будущем очень опасная» [261]. Обвинение в принадлежности к «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса» было не случайным. По делу Петербургского союза проходил Борис Гольдман (Горев) (член союза с 1895 г.), с которым у Дзержинского оставались личные связи. Весной 1897 г. Горев был арестован, после чего закономерным было внимание властей к его виленским знакомым. Всего по «делу Дзержинского», как оно теперь именовалось, проходило 12 человек.

12 (24) мая 1898 г. Николай II утвердил высылку Дзержинского под надзор полиции в Вятскую губернию на три года. 10 (22) июня начальник ковенской тюрьмы Набоков объявил об этом решении заключенному [262].

Впрочем, срок был неокончательный. В 1949 г. в Литве был обнаружен архивный документ царского Министерства юстиции. В нем прокурору виленской судебной палаты сообщалось о новом распоряжении императора, отменяющем первоначальное решение о ссылке на три года и устанавливающем высылку Дзержинского на 5 лет в Восточную Сибирь [263]. Однако это предписание уже запоздало, и Дзержинский без суда в административном порядке был выслан на три года в Вятскую губернию, под надзор полиции. Зато в Восточную Сибирь, по высочайшему повелению, на 4 года были сосланы летом 1898 г. студенты Санкт-Петербургского университета, в т. ч. Борис Гольдман [264]. В. И. Ленин был сослан в Восточную Сибирь еще в 1897 г.

В первую высылку Феликса провожала сестра Альдона, ждавшая ранним утром выхода партии заключенных у ворот тюрьмы. «Они были закованы в кандалы, — вспоминала Альдона, — среди них был и Феликс. Сердце мое сжалось, когда я увидела брата. Я заплакала» [265].

Путь к месту административного наказания продолжался долгих два месяца. Сначала железной дорогой до калужской тюрьмы, а затем от Калуги на переполненных пароходах по Оке. В Нижнем Новгороде Дзержинского вместе со студентом Н. М. Величкиным [266] и другими политическими ссыльными для острастки специально посадили в общую камеру со 120 уголовниками. Несмотря на протесты Дзержинского и его товарищей, практика соединения в камерах политических и уголовных не была прекращена [267].