В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - Люси Уорсли Страница 3

Мистер Остин получил стивентонский приход еще четыре года назад. Однако тамошний дом священника оказался таким ветхим и обшарпанным, «вида самого удручающего», что мистер Остин и его семья поселились в съемном домике в соседней деревушке Дин. Это было убогое строение, «низкое, сырое, с крохотными каморками, где в каждой — своя высота пола». Динский мини-пасторат походил на карету, а его комнатенки — на «козлы, кузов и запятки» (козлы для возницы, запятки для прислуги).

В 1764 году, когда Джордж и Кассандра поженились и перебрались в Хэмпшир, Дин заливали дожди: «колодцы в приходе заполнились до краев, а рыбу ловили между пасторским садом и дорогой». Еще одна причуда природы, засвидетельствованная в георгианском Дине, — гигантская капуста; у соседа выросла одна «с кочерыжкой пяти футов в обхвате и весом 32 с лишком фунта». Между тем в соседнем Стивентоне ураганным февральским ветром сорвало с церкви деревянный шпиль.

Такое начало не предвещало ничего хорошего. Действительно, когда будущая миссис Остин приехала поглядеть на графство Хэмпшир, куда ей предстояло переселиться, оно показалось ей «невзрачным в сравнении с широкой рекой, плодородной долиной и благородными взгорьями, которые она привыкла созерцать в своем родном краю близ Хенли-на-Темзе». Там ее отец наслаждался сытой и спокойной жизнью священника оксфордского колледжа. Хэмпшир же, особенно по контрасту, являл собой жалкое зрелище: «из-за бедности почвы деревья в большинстве своем низкорослы». Новый приход, или «бенефиций», мистера Остина вряд ли мог дать такую прибыль от десятины, какая обеспечила бы его жене привычное существование.

Молодые люди познакомились в ученом оксфордском кругу, возможно в доме дяди Кассандры, главы Баллиол-колледжа. На то, чтобы соединить судьбу с утонченной Кассандрой Ли, требовалась некоторая доля отваги. Она была способной писательницей, представительницей древнего, состоятельного, разветвленного рода уорикширских Ли. Ее отец получил образование в Колледже Всех Душ. Ее дядюшка, доктор Теофил Ли, балагур, «сыпавший остротами, колкостями, каламбурами», более полувека возглавлял Баллиол-колледж. И даже он восхищался находчивостью и изобретательностью племянницы, называя ее «семейным поэтом» и «расцветающим гением». Позже возобладало мнение, что именно миссис Остин, а не ее муж, одарила Джейн талантом, ибо она обладала «зачатками тех блестящих способностей, средоточием которых» стала ее младшая дочь.

Носители фамилии Ли были людьми умными, хотя и себялюбивыми в баллиолевском духе. Они обожали рассказывать байки из своей долгой семейной истории (возводимой к лорд-мэру Лондона времен Елизаветы), но не без самоиронии. Их женщины не уступали в остроумии мужчинам с оксфордскими дипломами. «Вы просите меня собрать воедино все анекдоты из нашего общего прошлого, какие я только вспомню и разыщу, — писала двоюродная сестра Кассандры Ли, романистка-любительница по имени Мэри. — Так приготовьтесь же к множеству легенд, бабушкиных сказок, к привидениям и гоблинам и к утомлению от многословия». При том что в ближайшем семейном окружении Кассандры было немало духовных лиц, на верхушке ее родового древа маячили кое-какие титулы и крупные земельные владения и состояния, включая обширное аббатство Стоунли в Уорикшире.

Словом, мать Джейн Остин была незаурядной личностью. Она «восхищала своей сметливостью, — писал ее родственник, — и, что в письмах, что в разговорах, выражала свои мысли с эпиграмматической силой и точностью». Но для георгианской невесты это было сомнительным достоинством, чем и объясняется, вероятно, тот факт, что в довольно-таки продвинутом для леди возрасте двадцати четырех лет она все еще сидела в девицах. Другая георгианская леди писала в «Женский журнал» с обидой за свой пол: «Если мы дерзаем читать что-либо более обстоятельное, нежели пьесы или романы, нас называют занудами, синими чулками, педантками и т. д.» Бойкий язык считался недостатком. И все же Кассандра гордилась своим «стрелоумием», как она его называла. Она гордилась своим даром легко поддерживать разговор, шутить, парировать чужие выпады, и отец Джейн оказался тем редкостным георгианским джентльменом, который оценил этот дар так же высоко, как ценила его она.

По внешности мать Джейн была скорее яркой, чем красивой, темноволосая, «с тонкими, резко очерченными чертами, большими серыми глазами и ровными бровями». «Имея идеально аристократический нос, она с потешной придирчивостью относилась к чужим», — сообщают нам.

Однако у хрупкой и изысканной Кассандры Ли внутри был железный стержень. Она обвенчалась со своим Джорджем 26 апреля 1764 года в веселом городе Бате. Такой брак, на нижней ступени дворянства и при скудости средств, предполагал еще и деловое сотрудничество. Кассандра продемонстрировала свою решимость, прибыв на церемонию в плотной красной амазонке, которая служила ей потом расхожим платьем все первые годы супружества и из которой она «в свой срок накроила курточек и штанишек для мальчиков».

Миссис Остин не была нахлебницей и сидеть сложа руки не собиралась. Она понимала, что такому человеку, как Джордж Остин, нужна — нет, необходима — домохозяйка. Он женился не на женщине, он женился на образе жизни. Без вариантов. В самом начале «Чувства и чувствительности», первой опубликованной книги их дочери, нас знакомят с мужчиной, у которого тоже была постоянная компаньонка и экономка: сестра. Толчок всем событиям дает ее смерть, так как он не может обходиться без домоправительницы и должен найти ей замену. Случалось даже, что мистер Остин, человек отнюдь не сентиментальный, за глаза называл миссис Остин своей «хозяйкой». И действительно, кое-кто из родственников полагал, что она вышла за Джорджа только из желания обрести дом и денежную независимость. Один биограф семьи писал, что, когда отец Кассандры скончался, она «поспешила» со свадьбой, чтобы «получить возможность дать приют матери».

Словом, Кассандра была настоящей находкой: рожденная, видимо, для того, чтобы задирать свой точеный нос перед завсегдатаями оксфордских обедов, и вместе с тем готовая впрячься в хомут и пахать. В отличие от нее, Джордж Остин не столь ясно представлял себе свое место в мире.

Героиня каждого произведения, которое напишет его дочь Джейн, должна была бы «иметь несчастье, как многие героини до нее, лишиться родителей в самом нежном возрасте». Именно такую потерю пережил отец Джейн, чьи родители умерли до того, как мальчику исполнилось девять лет. Но это еще не вся беда.

Джордж Остин потерял мать, Ребекку, в младенчестве, и его отец Уильям, хирург из города Тонбриджа в Кенте, женился еще раз. Когда Уильям Остин тоже преставился, выяснилось, что, заключив второй союз, он не позаботился переписать завещание. Это дало мачехе Джорджа Остина законное основание заявить преимущественное право на наследство и откреститься от его отпрысков. Шестилетнего Джорджа и двух его сестер, Филадельфию и Леонору, выставили из родного дома в Тонбридже. Над ними взяли опеку дядюшки.

Детей приютил у себя в Лондоне дядя Стивен Остин, державший книжный магазинчик «Ангел и Библия» близ собора Святого Павла, в самом сердце издательской части Лондона… Впоследствии Джордж утверждал, что дядя Стивен держал племянников «в черном теле» с намерением «подавить естественные наклонности молодых людей»… Самому Джорджу было позволено вернуться в Тонбридж к тетушке Бетти. Там он усердно занимался и встал на ноги. Проведенная в борьбе с лишениями юность сделала Джорджа Остина нетерпимым к чужой лени и слабости. Ранние невзгоды ожесточили его, и он «не прощал бесхребетности, будь то мужчине или женщине»…