1612. Все было не так! - Дмитрий Винтер Страница 31

Впрочем, по другим сведениям, большинство сражений было неудачно для Болотникова, однако массовое сопротивление населения воинским силам Шуйского, невозможность в этих условиях организовать правильное снабжение армии и привычка служилых дворян на зиму разъезжаться по поместьям (ну, в общем, все как два года назад, во время войны Бориса Годунова с первым Самозванцем…) привели к тому, что Болотников тем не менее победил и дошел до Москвы [310].

Есть и «промежуточная» точка зрения – Болотников победил князя Мстиславского под селом Троицким (Южное Подмосковье), но проиграл М.В. Скопину-Шуйскому под Серпуховом. Однако вскоре и Скопин-Шуйский из-за общей неблагоприятной обстановки вынужден был отступить [311]. Вслед за тем «Дмитрия» признали в Веневе, Туле, Кашире, Алексине, Калуге, Рузе, Можайске, Дорогобуже, Ржеве, Зубцове, Старице. Одновременно восстали против Шуйского Поволжье (кроме Казани и Нижнего Новгорода), Вятка, Пермь (последняя – по крайней мере пассивно, отказавшись давать ратников на борьбу с Болотниковым; впрочем, там служили и молебны за «Дмитрия»), Владимир «со всей Владимирской землей». Шуйского поддержали северные города, но и в Пскове, например, пригороды присягнули «Дмитрию».

Если бы в это время действительно явился человек, называемый Дмитрием, то вся Русь пошла бы за ним, уверен Н.И. Костомаров. Но он не явился, и в результате многие стали сомневаться в истинности слухов о его спасении, а потому и не решились отпасть от царствовавшего в Москве государя [312]. Почему он не явился – более или менее ясно: М. Молчанов предпочел (пока) остаться в Польше и жить там «как добрый помещик», хотя, помимо тех причин его неявки, о которых говорилось выше, есть сведения, что он просто не смог набрать достаточного войска для похода: король был против вмешательства в русские дела, наиболее активные польские сторонники Лжедмитрия погибли в мае 1606 г. или оказались в плену [313], а если он сменил погибшего первого Самозванца, то и энтузиазм Мнишеков пропал. Впрочем, это не дает ответа на вопрос, почему Молчанов хотя бы сам, без войска, не приехал. Вероятно, только потому, что внешне был несхож с тем, за кого себя выдавал…

У самого Болотникова не хватило ума вовремя объявить себя Дмитрием, хотя, как пишет К. Буссов, он вроде бы пытался передать Путивль Сигизмунду в обмен на поддержку его армий [314], но вопрос, насколько этому можно верить. Как бы то ни было, Болотников себя Дмитрием не объявил, а когда стало ясно, что Молчанов в этой роли выступать не собирается, то время для совершения такого шага уже было упущено.

Кроме того, Шуйскому помогла удержать Москву поддержка Церкви, при этом не обошлось без «чудес», во время которых якобы Христос и Богородица обещали москвичам прощение всех грехов, если они отстоят Москву для Шуйского [315]. Также – если верить Исааку Массе – царю помогло то, что ему удалось внушить москвичам, что они, мол, все «повязаны» убийством первого Самозванца (которого, кроме того, в Москве многие видели мертвым – или поверили, или внушили себе, что видели именно его, – и потому теперь не поверили в его спасение) и если «воры» придут, то никого не пощадят [316]. Помимо всего прочего, Церковью было устроено всеобщее публичное покаяние москвичей в грехах [317].

С другой стороны, дворяне и дети боярские были, конечно, недовольны тем, что холопы хотят быть равны им, тем более что Болотников в «прелестных письмах» к московским социальным низам прямо призывал «побивать» бояр, а их имущество брать себе [318]. При этом принявшие сторону восставших дворяне не видели и «живого» царя, который мог бы разрешить споры, в том числе и имущественные, между своими подданными [319].

В результате действия всех этих факторов лагерь сторонников Болотникова расстроился, Истома Пашков (кстати, по своим боевым заслугам имевший гораздо больше прав на звание предводителя повстанцев, чем Болотников) и братья Ляпуновы, возглавлявшие дворянское ополчение из Рязани, изменили ему и перешли на сторону Шуйского (Пашков за это получил титул думного дворянина, то есть право заседать в Боярской думе) [320], который, сумев собрать войска в оставшейся верной северной половине страны, смог разбить повстанцев Болотникова под Москвой (27 ноября – 2 декабря 1606 г.). Причем, по одной из версий, измена Пашкова настолько деморализовала повстанцев, что они потеряли в этом сражении всего тысячу человек убитыми, но зато 20 000 пленными [321]. По другой версии, правда, повстанцы потеряли убитыми 14 000 человек [322]; так как все авторы говорят об ожесточенности сражения, продолжавшегося почти неделю, то лично я больше верю во вторую цифру. Как бы то ни было, Г. Паэрле пишет, что при осаде Болотниковым Москвы хлеб подорожал в три-четыре раза, так что многие (естественно, этим обстоятельством недовольные и надеявшиеся с приходом повстанцев поправить ситуацию) москвичи считали: если бы не измена Пашкова, то Болотников взял бы Москву [323].

И примерно с этого момента гражданская война на Руси приобретает ожесточенный характер: если в предшествующие два года репрессии с обеих сторон носили ограниченный характер, то после поражения Болотникова под Москвой повстанцев «сажали в воду» (т. е. топили) сотнями, если не тысячами, еще тысячи были брошены в тюрьмы, а пленный атаман Аничкин посажен на кол. Ответом стали массовые казни дворян в Путивле, хотя и в куда меньших масштабах. При поражении повстанческого войска (посланного князем Г. Шаховским в Калугу из Путивля) на реке Вырке 23 февраля 1607 г. повстанцы не сдавались, а подрывали себя пороховыми зарядами вместе с наступавшими на них врагами [324]. С этого момента началось размежевание сторонников и противников Шуйского по социальному признаку. Уже к лету 1607 г. дворяне и бояре Северской земли (кроме таких, как князья Г. Шаховской и А. Телятевский, которым назад пути не было) перешли на сторону Шуйского.