Любовь и Sex в Средние века - Александр Бальхаус Страница 35

Такие эксцессы имеют место, несмотря на то, что доходы и траты девушек официально регламентированы. Так, в одном предписании, выпущенном властями города Баслер в 1384 году, говорится, что сводник может взять себе треть заработанного девушкой, причем для дневного и ночного посещений определен твердый тариф. В Нердлингене «деньги, заработанные днем, остаются девушке, а ночной заработок делится с хозяином в равных долях». Ульмскому хозяину борделя запрещено претендовать на подарки, особенно на покрывала и ювелирные украшения, преподнесенные клиентами и дающие публичным женщинам возможность хоть как-то украсить свою жизнь. Предусмотрена даже социальная помощь — например, в случае болезни и утраты трудоспособности.

Если женщина какое-то время не может принимать посетителей, хозяин приспосабливает ее для какой-нибудь другой работы — главное, чтобы она оставалась в доме. Горожане не любят, когда проститутки попадаются им на улице. Во Франкфурте-на-Майне женщинам из Розовой долины запрещено сидеть на пороге, стоять перед домом или даже выглядывать из окон. Гораздо терпимее жители Нюрнберга, где хозяину борделя даже предписано не держать своих подопечных взаперти и отпускать в церковь и на улицу.

Особенный вариант женского дома существовал в Авиньоне на юге Франции. В 1347 году королева Иоанна основывает там так называемый «монастырь», поскольку не хочет, чтобы проституция распространилась по всему городу и стала бесконтрольной. С другой стороны, жители Авиньона, как значится в уставе города, имеют право на удовольствие. В этом монастыре все девушки, проявившие «слабость» и не желающие менять образ жизни, инструктируются специальным служителем. Отныне они должны носить определенную одежду и не могут впредь действовать по своему усмотрению — в случае нарушения этих правил им грозит прилюдная порка.

Иоанна распорядилась, чтобы двери монастыря оставались запертыми и ни один мужчина не имел туда доступа без ведома и разрешения настоятельницы. Такое разрешение дается, только если посетитель производит впечатление приличного человека. Кроме того, он должен быть строго предупрежден о необходимости вести себя тихо и — главное — не обижать девушек. При малейшем поводе для жалоб его могут схватить и посадить в башню, где преступников приводят в чувство скудной пищей и дурным обращением.

Но самое важное предписание гласит, что «монастырские барышни» каждую субботу должны проходить обследование у «настоятельницы» и врача, уполномоченного городской управой. При обнаружении венерического заболевания девушку переводят в отдельное помещение, куда не имеет доступа ни один посторонний. Это распоряжение тем удивительнее, что в середине XIV века гигиенические вопросы, мягко говоря, еще не попадают в центр общественного внимания. А уж сексуальные связи совсем не страдают из-за заботы о здоровье партнера.

Можно только восхититься дальновидностью королевы и признать, что она предприняла попытку упорядочить сексуальные радости не путем драконовских наказаний, а разумно и осмотрительно. Врачебное обследование было впервые введено в устав женского дома, хотя потребовалось еще много времени, чтобы и другие города переняли и усвоили порядки Авиньона.

Удивление вызывает и слово «монастырь» в применении к дому терпимости. Объяснение, однако, есть: этот дом находился под покровительством Ордена святой Магдалины. Проститутки, в большинстве своем бывшие бродяжки, хотели сменить бесправную и беззащитную жизнь на надежное убежище, но ни в коем случае не отрекаясь от греха, как это сделала раскаявшаяся Магдалина. Из факта существования таких домов неоднократно делался вывод, что в женских монастырях царила безнравственность. Звучали жалобы и от хозяев борделей — они видели в подобных заведениях досадную конкуренцию для собственного дела. Однако проникновение «порока» в настоящие монастыри — явление более позднего времени.

Страсть к предписаниям и регламенту не обошла стороной и одежду публичных женщин, причем в этом отношении власти бросались из одной крайности в другую. Сначала они настаивали на выделяющихся атрибутах, чтобы проституток сразу можно было узнать, потом выставляли девушек на посмешище, заставляя отрезать волосы. Распущенные локоны считались символом девственности — по этой причине проституткам предписывалось стричь волосы. Также известен обычай, согласно которому «падшие женщины» должны были покрывать голову накидкой — еще в античные времена она была атрибутом гетер: богиня Астарта зачастую носит (как проститутки на картинах Лукаса Кранаха) только пояс и прозрачную ткань на голове. Однако в Средние века этот головной убор служит символом преданности и готовности отдаться — в первую очередь это касается невесты и монахини, — и в этом случае накидке придается значение дополнительного атрибута утаивания и стыдливости, что явно противоречит ремеслу проститутки.

Даже имперское законодательство уделяет внимание одежде проституток. В так называемом Решении имперского сейма от 1530 года блудницам запрещается носить «изящные наряды или украшения», меховую оторочку или позолоченные пуговицы. «Власти следят за этим и не должны терпеть подобного». В документе категорически заявляется, что своими пышными и богатыми нарядами публичные женщины не должны совращать «благочестивых женщин и девушек» и отличаться в лучшую сторону от скромных горожанок. Правда, нет никаких указаний на то, что такие предписания хоть как-то мешали публичным женщинам модничать, и на них поступало много жалоб.

Нетрудно понять, почему в этом отношении власти постоянно лавировали. В предписаниях, касающихся одежды, отчетливо просматривается двойственность и нерешительность. То утверждается, что публичная женщина обязана сторониться всякой приметности, производить впечатление приличной и тем самым избегать общественного возмущения и осуждения, то указывается прямо противоположное — мол, проститутки должны отличаться от порядочных женщин какими-нибудь заметными аксессуарами в одежде и тем самым давать повод для всеобщего презрения. В постановлении городских властей Франкфурта 1488 года подчеркивалась необходимость «ясно обозначить, кто они есть». Иногда предписания в отношении одежды становятся уж очень строгими: в 1463 году городской совет Лейпцига приказывает «женщинам из свободных домов» надевать короткие желтые плащи с синими завязками, какие носят и в Дрездене. В Базеле плащи блудниц длиной должны доходить лишь до пояса. В первом Венском регламенте, касающемся одежды, написано, что всякая «общая женщина» должна иметь «явный знак»: желтый платочек на плече, шириной с ладонь и длиной в пядь. В Любеке распутницы повязывают на чепец черную ленту. Во Франкфурте одежду нужно было снабжать желтой оторочкой (желтый считается цветом продажной любви). В некоторых городах этот цвет, еще в античные времена означавший доступность, заменяется зеленым, ибо согласно народным верованиям черт-искуситель носит зеленую одежду.

Позиция общественности по отношению к проституткам отличается то явной враждебностью, то снисходительностью. Так, в определенные времена «красотки» выступают в качестве затейниц на народных праздниках и больших торжествах. По прибытии князя городские власти посылают «свободных дочерей» с букетами цветов навстречу высоким гостям. Так происходит, когда в 1438 году Альбрехт II после коронации в Праге прибывает в Вену. В 1435 году городской совет Вены, принимая императора Сигизмунда, нарядил проституток двух женских домов в бархатные платья за счет городской казны. Судя по всему, в Вене на проституток были возложены представительские функции, поскольку публичных женщин высылают и навстречу венгерскому королю Ладиславу.