Дзержинский. Любовь и революция - Сильвия Фролов Страница 61

Прямые репрессии исчезают, они заменяются так называемыми научными методами, то есть слежкой, проводимой более скрытно. Эти методы начинают привлекать людей с высоким интеллектуальным уровнем, в рядах ВЧК появляются представители интеллигенции. Начинают завязываться непосредственные, просто дружеские отношения между чекистами и работниками умственного труда. С авангардистами, объединившимися вокруг футуристического ЛЕФа (левый фронт искусств), ближе всего будут связаны чекисты Яков Агранов и уже упоминавшийся несколько раз Яков Блюмкин, находившиеся в дружеских отношениях с Маяковским и Есениным. Муж любовницы Маяковского Осип Брик будет исполнять обе роли – интеллектуала и чекиста. Одновременно в работе ЧК появятся так называемые защитные средства, то есть превентивные действия. Бюрократизация будет также связана и с привилегиями всего ведомства: повышением зарплаты и улучшением продовольственного обеспечения.

Политбюро в секретной инструкции указывает руководству ГПУ, что в связи с НЭПом ведомство должно вести себя пассивно, но при этом: «Каждый сотрудник ГПУ должен отдавать себе (…) отчет в том, что подобная ситуация не может продолжаться долго». Поэтому ведомство с прежней интенсивностью должно прилагать все усилия «с целью раскрытия и регистрации (…) врагов, чтобы нанести им, когда наступит подходящий момент, смертельный удар»454. Короче, многозначительно подмигнули. Чекистская верхушка могла сосредоточиться на канцелярской карьере, а низы могли продолжать давать волю своим дегенеративным вожделениям. Дзержинский же тем временем отдавал всего себя экономике и беспризорным.

Наблюдения и оценки Бориса Бажанова неоценимы, если речь идет о ГПУ Он был близко, слушал и был свидетелем. Он, например, заметил, что партийная верхушка боится ГПУ. Потому что эта организация, держа в кулаке все население, могла захватить слишком много власти. Поэтому «троица», то есть Ленин, Троцкий и Сталин, формальные начальники Лубянки, сдерживали Дзержинского и Менжинского (в сумме семнадцать лет Лубянкой руководили два поляка) – людей цивилизованных, отличающихся высокой личной культурой и лояльных в отношении большевистской идеи. Но практические дела «троица» поручала Генриху Ягоде, второму заместителю Дзержинского. Ягода считался темной личностью, не имеющей в партии никакого значения, а тем более авторитета, но одновременно осознающей свою полную зависимость от партийного аппарата. Он представлял собой тип подчиненного мерзавца. Осознание им своей зависимости гарантировало и зависимость всего ведомства455.

Концепция «троицы», отвечающая ее интересам и направленная на удержание власти любой ценой в период экономических преобразований оправдала себя, и она выполнялась без особых проблем. Хуже дело обстояло с тем, что находилось вне этого круга вождей, то есть с беспартийным населением, с народом, отданным на милость или немилость ГПУ «Партийное руководство могло спать спокойно, – пишет Бажанов. – Его не интересовал тот факт, что на населении все сильнее сжимаются стальные клещи гигантского аппарата политической полиции, которому диктаторский коммунистический строй предоставляет неограниченные возможности». Скорее всего, здесь Бажанов не имеет в виду клещи террора, так как он, террор, во времена НЭПа значительно ослаб. Более серьезной проблемой были моральные устои общества, которое под влиянием вездесущности полицейского аппарата стало приобретать полицейский менталитет. Весь народ становился кастой жандармов.

Переименование ВЧК в ГПУ456 произошло в феврале 1922 года. Компетенции Комиссии были частично переданы судам. Расстреливать ГПУ могло только в случае поимки преступника на месте преступления. ГПУ, а затем Объединенное ГПУ, или ОГПУ457 (подчиняющееся непосредственно Совету народных комиссаров), получило права отдельного министерства (чего Феликс усиленно добивался, отказываясь одновременно от должности народного комиссара внутренних дел, чтобы тем самым подчеркнуть, что ОГПУ – это не Комиссариат внутренних дел). При смене вывески сменилось и обмундирование – кожаные куртки чекистов заменили на светло-голубую форму.

С одной стороны, согласно закону от 6 февраля 1922 года, чекисты могли проводить обыски, арестовывать и конфисковывать имущество только в течение 48 часов с момента совершения преступления. После этого срока они должны иметь письменный ордер ОГПУ С другой стороны, 16 октября был опубликован очередной декрет, касающийся расширения прав ОГПУ, О борьбе с бандитизмом, в котором в пункте втором ведомству предоставлялось право «помещать на 3 года в лагеря принудительных работ лиц, признанных общественно опасными, в том числе членов антисоветских политических партий»458. В эффективности этих прав Лубянки быстро убедятся эсеры, священники и интеллигенция.

Под руководством Дзержинского – как главы ВЧК/ГПУ и Главкомтруда – вскоре после революции начинается создание системы трудовых лагерей. До середины 1919 года в каждом крупном городе России создавался лагерь принудительного труда; в самой Москве их было даже пять. Но расположение в крупной агломерации предоставляло возможность побега, поэтому было принято решение создавать лагеря в местах удаленных в прямом смысле слова. Выбор пал на окрестности слабо заселенного Архангельска и лежащие в Белом море Соловецкие острова459. Условия в созданных там знаменитых лагерях – первых лагерях СССР – были исключительно тяжелые, с одной стороны, с точки зрения сурового северного климата, с другой – с точки зрения транспортных проблем. В лагеря не доставлялось продовольствие, одежда и медикаменты. Смертность среди заключенных была там значительно выше, чем в центральной России.

Лагеря принудительного труда считались прекрасным методом перевоспитания и развития культуры труда. Георгий Пятаков, высокопоставленный партийный деятель, занимавшийся вопросами экономики, писал Дзержинскому в ноябре 1925 года: «Я пришел к выводу, что в целях создания элементарных условий для развития культуры труда следует в определенных регионах страны образовать места принудительного труда»460, после чего называет четыре региона, в которых это надо сделать. Дзержинский принимает это предложение к сведению и передает его своим сотрудникам с пометкой, что нужно разработать конкретный план. С 1926 года Соловки становятся символом того самого перевоспитания, которое большинство населения – что примечательно и важно – принимает с полным одобрением. Ведь это все то же самое население, которое сотни лет воспитывалось царским кнутом – и оно знает, что к порядку надо принуждать репрессией.

Оценивая деятельность чекистских структур в период НЭПа, следует принимать во внимание как критику, так и одобрение, причем оба этих подхода часто перекрывались и перекрещивались друг с другом в самых неожиданных местах. В конце 1924 года Николай Бухарин – сначала горячий сторонник «военного коммунизма», а теперь высказывающийся за либерализацию в политике и экономике – написал Феликсу личное письмо, в котором подверг критике деятельность ОГПУ:

Считаю, что мы должны как можно скорее переходить к более «либеральной» форме осуществления советской власти: меньше репрессий, больше законности, больше дискуссии, самоуправления (…). Поэтому иногда я высказываюсь против предложений расширить права ГПУ и т. п. Прошу меня понять, дорогой Феликс Эдмундович (Вы же знаете, как сильно я Вас люблю), что у Вас нет никаких оснований подозревать меня в каких-либо недружественных чувствах как к Вам лично, так и к ГПУ как учреждения. Это дело принципов и только.