Плач к Небесам - Энн Райс Страница 84

А потом он услышал звуки шагов Гвидо и подумал: "А воти финальное унижение. Он уходит и бросает меня здесь.

Его жестокость никогда не была столь утонченной, стольподавляющей. Ах, эти часы, что мы провели вдвоем, в отвратительном альянсеизматывающей работы, все нарастающей и нарастающей, подменяющей собой пытку. Ичто же я усвоил? Что и в этом, как и во всем остальном, я один. Я и раньше зналэто и теперь с каждым уходящим днем должен буду осознавать свое одиночество".

Ему казалось, что земля уходит у него из-под ног.

А потом он осознал, что слышит скрежет дверной задвижки ичто Гвидо вовсе не бросил его.

У него перехватило дыхание. Он ничего не видел. И какой-томиг ничего не слышал. Но знал, что маэстро здесь и наблюдает за ним. И тут егопронзило такое острое желание, что он пришел в ужас.

Он излучал желание столь сильное, что казалось, оно способнобыло развеять темноту подобно потоку света, и он всматривался во тьму и ждал,ждал...

— Ты хочешь, чтобы я любил тебя? — раздался голосГвидо. Такой тихий, что Тонио подался вперед, словно пытаясь ухватитьего. — Любил?

— Да, — ответил Тонио.

— Но я умираю от страсти к тебе! Неужели ты до сих порне догадался? Неужели ты никогда не видел, что прячется за моей холодностью?Неужели ты так слеп к этому страданию? За всю жизнь я никого так не добивался,как тебя, и никогда не страдал так, как страдаю по тебе. Но есть любовь и любовь,и я измучился, стараясь отделить одну от другой...

— Не разделяйте их! — прошептал Тонио. Он протянулруки, как ребенок, пытающийся схватить что-то горячо желаемое. — Дайте этулюбовь мне! Но где же вы? Маэстро, где вы?

Он ощутил порыв воздуха, услышал шелест одежды и звук шагов,а потом почувствовал обжигающее прикосновение ладоней Гвидо — ладоней, которыев прошлом только хлестали его по щекам. А потом Гвидо обнял его. И в этот мигТонио понял все.

Но это озарение было последним проблеском мысли, когда оносознал, как все было и как все будет, потому что Гвидо уже прижал его к грудии припал к нему ртом.

— Да, — шептал Тонио, — да, сейчас, и все,все до конца...

Он плакал.

Гвидо целовал его губы, щеки, впиваясь в него пальцами,отрывая его от пола, как будто хотел съесть, и вся его жестокость словнорастаяла и сменилась прорывом чувств, жаждой не мщения или ненависти, а самогонезамедлительного и самого отчаянного слияния.

Тонио опустился на колени, увлекая за собой Гвидо. Оннаправлял его. Он предлагал ему себя, предлагал ему то, что Доменико всегдадавал ему и чего никогда не требовал от него.

Он нисколько не боялся боли.

Пусть будет больно. И хотя ему страшно не хотелось отпускатьэти губы, раскрывающие его рот, раздирающие его, проникающие в него до самыхглубин, он лег на каменный пол лицом вниз и сказал: «Сделайте это. Сделайте этосо мной, сделайте это. Я этого хочу». И тогда Гвидо навалился на него сверхувсей своей тяжестью, подмяв его под себя, разорвав на нем одежду, ужаснув самымпервым толчком. Тонио глубоко вздохнул, а потом словно все его тело самораскрылось, приглашая Гвидо, отказываясь хоть чем-нибудь помешать ему, и когдаон начал наносить свои мощные удары, Тонио стал двигаться с ним вместе. Намгновение они слились, губы Гвидо впились сзади в шею Тонио, руки Гвидо сжалиего плечи, притягивая его ближе и ближе, а потом утробный крик маэстро дал емузнать, что это кончилось.

Потрясенный, он вытер рот. Он был возбужден, он страстномолил о продолжении. Он не мог оторвать рук от Гвидо, но тот сам поднял его,крепко обвил руками его бедра и поднял Тонио в воздух, окружив его орган влажным,сладострастным теплом. Он делал это гораздо более сильно и мощно, чем Доменико.Тонио скрипел зубами, чтобы не закричать, а потом откинулся назад, почувствовавоблегчение, перевернулся, зарывшись головой в руки, и поджав колени, ощущал,как угасают последние толчки наслаждения.

Ему стало страшно.

Он был один. Он снова слышал тишину. Мир возвращался назад,а он не мог даже поднять голову.

И, говоря себе, что не ждет ничего, он ощущал в этот миг,что смог бы сейчас пасть на колени и молить — хоть о чем-нибудь. Но тут жепочувствовал, что Гвидо рядом, и руки Гвидо, такие тяжелые, такие сильные,поднимают его. Он резко поднялся и упал разгоряченным лицом на плечо маэстро.Пыльные кудри щекотали его кожу, и ему казалось, что все тело Гвидо качает,баюкает его, весь Гвидо, даже его пальцы, такие твердые и теплые, и это Гвидобыл с ним сейчас здесь, это Гвидо держал его, любил его и целовал его сейчассамыми нежными в мире губами, и они были действительно вместе.

* * *

Тонио казалось, что он грезит наяву, и он не знал, кудаидет, осознавал лишь то, что шагает с Гвидо по пустым холодным улицам, изамечал пугаюше красивое сияние факелов на стенах. Воздух был полон ароматомкухонных очагов и горящего угля, и окна домов светились чудесным желтым светом,а потом снова становилось темно, хоть глаз выколи, и в темноте, под шуршаниесухих зимних листьев, они с Гвидо сливались в грубых и жестоких поцелуях иобъятиях, в которых не было нежности, только голод.

Когда они добрались до таверны, дверь распахнулась, изнутрипахнуло заманчивым теплом, и среди криков, бряцанья шпаг и стука кружек одеревянные столы они протиснулись в самую дальнюю и глубокую нишу. Какая-тоженщина пела, голосом низким и глубоким, как звуки органа, пастух-горец игрална дудке, и все вокруг тоже пели.

На стол падали тени от качающихся ламп и шевелящейся толпы.Не отрывая глаз от Гвидо, сидевшего напротив, так близко, Тонио замирал отсчастья. Прислонившись к деревянной стене этой маленькой ниши, он смотрел вглаза учителю и видел в них такую любовь, что был счастлив просто улыбаться исмаковать вино, в котором чувствовались кисловато-терпкий аромат винограда ипривкус деревянной бочки, где оно хранилось.

Они пили и пили, а потом, когда Гвидо заговорил, Тонио почтине осознавал смысла слов, но понимал, что учитель низким, глуховатым голосом,почти шепотом, исходящим из глубин его грудной клетки, рассказывал ему все тетайны, которые никогда никому не осмеливался открыть, и Тонио снова чувствовал,как губы его невольно расползаются в улыбке, и в голове его звучало лишь:«Любовь, любовь, ты — моя любовь», а потом в какое-то мгновение, прямо в этомтеплом и шумном кабачке, он произнес эти слова вслух и увидел, как пламявспыхнуло в глазах Гвидо. «Любовь, любовь, ты — моя любовь, и я не один, нет,не один, хотя бы на короткое время».