Плач к Небесам - Энн Райс Страница 88

— Ты будешь продолжать расти. Твои ноги и рукиудлинятся, но насколько, опять-таки никому не известно. Но помни, что тебе онивсегда будут казаться нормальными. И именно гибкости костей ты обязан тойсилой, что обретает твой голос. С каждым днем занятий у тебя увеличиваетсяобъем легких, а растут легкие за счет эластичности костей. Так что очень скороты обретешь в верхнем регистре такую мощь, какой не располагает ни однаженщина. И ни один мальчик, между прочим. И ни один другой мужчина. Но твоидлинные руки будут плетьми висеть вдоль тела, а ступни расплющатся. И у тебяникогда не будет обычной мужской мускулатуры.

Услышав это, Тонио так резко отвернулся, что Гвидо тут жеобнял его.

— Забудь об этом! — сказал он. — Да, да, японимаю, что говорю. Забудь об этих вещах. Потому что всякий раз, когда тыбудешь мучиться из-за них, это будет означать, что ты до сих пор не смирился снеизбежным. Пойми, в чем твоя сила.

Тонио кивнул, горько и насмешливо.

— О да!

— Но я должен преподать тебе еще один урок, —продолжал Гвидо. — Тебе он нужен больше всего.

Тонио кивнул, чуть улыбнувшись.

— Что ж, преподайте!

— Ты отвернулся от женщин, а это нехорошо.

Тонио чуть не задохнулся от гнева, хотел что-то возразить,но Гвидо нежно поцеловал его в лоб.

— Там, в Венеции, у тебя была девочка. Ты скрывался сней в гондоле, когда певцы расходились по домам. Я наблюдал за тобой. Этопроисходило каждую ночь.

— Об этом тоже лучше забыть, — снова улыбнулсяТонио, чувствуя, как его лицо обдало жаром.

— Нет, это не так. Никогда не забывай об этом. Лелейэто воспоминание, и когда бы в тебе ни вспыхнул огонь — не важно когда, неважно где, — как только представится удачная возможность повторить этотритуал, ты должен его повторить. Пусть это пламя вспыхнет из-за другого мужчиныили другого евнуха, кого угодно, используй его, не трать его впустую, непозволь ему сгореть просто так. Делай все это с честью и здравым смыслом, но неповорачивайся к этому спиной, ни из любви ко мне, ни из любви к музыке, ни избезразличия. Прислушивайся к своим желаниям снова и снова.

— Почему вы говорите мне это?

— Потому что мы никогда не знаем, когда желания оставятнас. Мужчины никогда не утрачивают желания. Но с нами это не так.

— А вы?! Ведь вы не боитесь утратить его! —воскликнул Тонио.

— Нет. Теперь нет. Но я считал его утраченным, покасудьба не свела меня с тобой. Оно вернулось ко мне в том городке, Ферраре,когда я увидел тебя. Ты лежал на кровати в лихорадке, такойбеспомощный... — Гвидо помолчал. — Я думал, что утратил желаниевместе с голосом.

Тонио глядел на учителя во все глаза, не произнося ни слова.Он явно обдумывал услышанное, и Гвидо только сейчас осознал, что ему не следуетникогда упоминать то время и то место.

Лицо Тонио побледнело и вытянулось, и он стал похож не насебя, а на свое более горестное и пугающее подобие.

И тем не менее он взял Гвидо за руку и притянул к себе.

* * *

Несколько часов спустя Тонио резко проснулся и сел впостели. Ему снился самый страшный из всех его снов, сон о настоящих вещах инастоящих мужчинах и о той борьбе, что закончилась окончательным ибесповоротным поражением.

Сидя в темноте, он ощутил тишину и безопасность окружавшейего комнаты, несмотря на то что они были опутаны горечью и печалью. И он понял,что уже долгое время слышит музыку, которая то начиналась, то прерывалась, апотом стала выливаться в торжественную, духовную по звучанию мелодию,продвигавшуюся вперед дюйм за дюймом.

В другом конце полутемной комнаты, за клавесином, он увиделГвидо. Пламя свечей было похоже на горстку язычков, неподвижно застывших ввоздухе. Лицо маэстро казалось скрытым под темной вуалью.

До Тонио долетел резкий, отчетливый запах чернил, а затем онуслышал скрип пера. Потом Гвидо еще раз проиграл мелодию, и Тонио впервыеуслышал его голос — низкий, почти беззвучный. Он словно шептал мелодию, которуюне мог спеть.

Тонио почувствовал такую любовь к учителю, что, откинувшисьобратно на подушки, понял, что фиксирует это мгновение во времени. Он никогдаего не забудет.

* * *

Когда настало утро, Гвидо сообщил, что значительно увеличилпроизведение, которое Тонио предстоит спеть в канун Рождества. На самом деле оннаписал целую кантату, и теперь, для того чтобы она была исполнена, оставалосьлишь получить одобрение капельмейстера, маэстро Кавалла.

Уже был полдень, когда учитель вернулся в класс для занятийи сказал, что Кавалла, который так много времени провел в этом году с Доменико,был вполне доволен тем, что сделал Гвидо. Тонио будет это петь. Так что теперьони должны вдвоем довести соло до совершенства. Нельзя терять ни минуты.

В ночь накануне Рождества консерваторская капелла былабитком забита народом.

Воздух в тот день был чистым, морозным. Тонио весь вечербродил по городу и видел повсюду столь любимые неаполитанцами ясли внатуральную величину и статуи, передаваемые в семьях из поколения в поколение.Повсюду — на крышах и верандах, в садах монастырей — разыгрывались ритуальныерождественские сцены, представляющие великолепные образы Девы Марии, святогоИосифа, пастухов и ангелов, ожидающих младенца Спасителя.

Никогда прежде не виделся Тонио столь явственным настоящийсмысл этой ночи. С тех пор как покинул Вене-то, он чувствовал, что в его сердцене осталось места ни вере, ни милосердию. Но в эту ночь ему казалось, что мирможет и должен обновиться. За этим ритуалом, за этими гимнами, за прекраснымиобразами стояла какая-то древняя сила. По мере приближения полуночи он началчувствовать все большее волнение. В мир приходит Христос. В темноте воссияетсвет. Во всем этом ощущалась невообразимая, сверхъестественная энергия.

Но когда он спустился вниз по лестнице, одетый в чернуюформу, с красным кушаком, повязанным аккуратно, как положено, он ощутил первоеволнение по поводу предстоящего выступления и, зная, какое влияние оказывает наголос беспокойство, не на шутку испугался.

Неожиданно он не смог вспомнить ни одного слова из кантатыГвидо, забыл и мелодию. Он напомнил себе, что это выдающееся сочинение и чтомаэстро уже идет к клавесину и к тому же у него самого в руке ноты, так чтоничего страшного, если он не сможет вспомнить. Эта мысль заставила Тониоулыбнуться.

Какой же это был подарок! Интересно, что бы он сейчасчувствовал, если бы не боялся так собственного выступления? Вот-вот голосакастратов хором воспарят к небесам!