Восхождение в горы. Уроки жизни от моего деда, Нельсона Манделы - Ндаба Мандела Страница 9

– Да, дедушка.

Он спросил меня о друзьях. Держался он тепло и вежливо, как всегда, но для меня пока он был абсолютно чужим, и вся эта ситуация казалась мне странной и волнительной, поэтому на его вопросы я отвечал нехотя.

– Ну хорошо, – наконец произнес он. – Со временем мы во всем разберемся. В десять часов – спать.

– Да, дедушка.

Он повернулся к двери, но прежде чем уйти критически, оглядел комнату и кивнул на мой рюкзак на полу у кровати:

– Надеюсь, ты будешь поддерживать в комнате порядок, Ндаба.

– Да, дедушка.

– В богатстве ты живешь или в скромности, порядок – это дань уважения к себе самому.

– Да, дедушка.

– Вот и славно. Спокойной ночи, Ндаба.

– Спокойной ночи, дедушка.

– Тебе точно больше ничего не нужно?

– Ну…

Он улыбнулся и сказал:

– Если будет что-то нужно, скажи.

Я улыбнулся в ответ и сказал:

– «Нинтендо».

Чтобы лучше понять «Историю Ндабы и его дедушки», необходимо понять сам принцип устройства африканских семей (а также плюсы и минусы этого устройства) как обширной, многокомпонентной группы. Моногамия в культуре коса – относительно новое явление, как и «традиционная» семья, состоящая из мужа, жены, двух детей и собаки. Все это пришло к нам с миссионерами и колониализмом. ПОЛИГАМИЯ И ДОГОВОРНЫЕ БРАКИ БЫЛИ НАМ ГОРАЗДО ПРИВЫЧНЕЕ И ПОНЯТНЕЕ – ТАК УЖ У НАС ПОВЕЛОСЬ ИСПОКОН ВЕКОВ. У моего прадедушки Нкоси Мпхаканисвы Гадла Манделы, главного советника короля племени Тембу, было четыре жены и тринадцать детей, но мой дед принял осознанное решение не брать несколько жен, и все его браки были по любви.

Первой женой Мадибы была моя бабушка Эвелин. Они поженились в 1944 году и развелись в 1958-м когда его деятельность в АНК стала представлять для семьи все бóльшую и бóльшую угрозу. Их первый сын, мой дядя Темби, у которого было двое детей, Ндилека и Нанди, трагически погиб в автомобильной катастрофе в первые годы заключения деда. Второму сыну, моему отцу Макгато, было двенадцать лет, когда Мадиба оказался в тюрьме, а тете Маказиве – десять. В 1958 году Мадиба женился во второй раз на матушке Винни, и у них родились двое дочерей: Зенани и Зиндзи, которые еще даже не ходили в школу, когда их отца арестовали. Мой старший брат Мандла – сын первой жены отца Роуз. Когда отец с Роуз развелись, он женился на моей матери Зонди, из народа зулусов, и у них родились я и мои младшие братья, Мбусо и Андиле. Мой двоюродный брат Квеку, сын моей тети Маки, мне все равно что родной брат, а уж всех двоюродных бабушек и дедушек, кузенов, троюродных братьев, зятьев и невесток, бывших и нынешних жен, мужей и их детей – и не перечислить. Но главное: мы все одна семья. Все до единого.

Африканские семьи всегда шумные и суетные, в наших домах звучит музыка, а атмосфера наполнена любовью и преданностью друг другу, хотя мы нередко до хрипоты спорим обо всем на свете. Женщины народов коса и зулусов славятся своей силой и красотой, они готовы защищать своих детей до последней капли крови. Все члены семьи самоотверженно заботятся о стариках. В наших семьях считается обычным делом принимать гостей и рассчитывать на ответное гостеприимство: ты желанный гость за моим столом, а я – за твоим; твои дети могут спать под крышей моего дома и делить комнату с моими детьми. Разумеется, время от времени и у нас бывают разногласия, вспышки ревности и зависти, но что бы ни случилось, семья превыше всего.

Современная молодежь думает, что «любовь есть любовь» – это какая-то принципиально новая мысль. «Нет четкого определения семьи, – утверждают они, – во всяком случае такого, с которым согласились бы люди во всем мире. Нужно отбросить все, что мы знали до этого о семье, и сделать все возможное для создания в своем доме здоровой, душевной атмосферы, наполненной любовью и заботой, для нас самих и наших детей». Но ведь именно так в африканских семьях было заведено испокон веков! Как хорошо, что остальной мир, наконец, нас догнал.

Уклад большой семьи во многом продиктован традициями, но помимо этого семье Мандела и другим членам АНК на протяжении многих десятков лет приходилось постоянно помнить о нависшей над ними опасности и неопределенности. Поэтому, несмотря на всю необычность ситуации, свой переезд к дедушке я воспринял как нечто само собой разумеющееся. Я решил, что поживу у него некоторое время – несколько дней, недель или даже месяцев, но потом за мной все-таки приедет отец и заберет обратно к себе, и жизнь снова вернется в привычное русло. Отец и в самом деле приехал в дом Мадибы всего несколько дней спустя. Не помню, чем я занимался в тот момент, может быть, играл на приставке «Сега».

В 1994 году «Нинтендо» все еще был недосягаем, как Святой Грааль, но «Сега» была полностью в моем распоряжении. «Просите, и дано вам будет», – говаривала бабушка Эвелин. В первую неделю я почти не видел деда, он был очень занят – баллотировался на пост президента страны на грани гражданской войны. Но я уже понял, что он был добрым и щедрым и делал все, чтобы я чувствовал себя как дома. Через пару дней меня обеспечили одеждой, обувью, носками и нижним бельем – все это было новым и пахло магазином, а не старшим братом или кузенами, за которыми раньше мне приходилось донашивать вещи. Теперь у меня был собственный платяной шкаф, и если за обедом мне случалось посадить пятно на футболку, я мог бросить ее в корзину с грязным бельем, а потом, как по волшебству, она появлялась на полке чистая и выглаженная, совсем как в «Сказке о зулусской женщине и щедрой реке». Героиня этой сказки бросила в волшебную реку пригоршню земли со словами: «Река-река, дай мне глиняный горшок». «Хлоп!» – и река выбросила на берег красивый глиняный горшок.

Поэтому, когда спустя несколько дней после моего переезда к деду в Хьютон на пороге его дома появился отец, я подумал: «Ну что ж, хорошего понемножку!» Единственное, о чем я переживал, – разрешат ли мне взять «Сегу» с собой? Отец прошел в дедов кабинет и закрыл за собой дверь. Пока они разговаривали, я поднялся к себе в комнату и принялся собирать вещи в рюкзак. Мне было жаль оставлять это чудесное место, и я знал, что буду скучать по стряпне матушки Ксоли, но все же я был рад, что вернусь домой к маме и маленькому брату. Конечно, я уже был большой – целых одиннадцать лет! – и все же было непривычно не слышать маминого голоса по утрам. Я чувствовал, что должен быть рядом и заботиться о ней: иногда родители дрались, и ей приходилось нелегко. Мне нужно было заботиться и о Мбусо – родители иногда выпивали слишком много, и от его плача мне становилось плохо. От одной мысли о том, что он будет плакать, а меня не будет рядом, на душе скребли кошки.

Когда в комнату вошел отец и присел ко мне на кровать, я уже был готов. А он сказал:

– Мадиба – великий человек и заслуживает великой семьи. Еще не поздно, и я могу исправиться и стать адвокатом. Мне нужно сосредоточиться на своем образовании.

Конец ознакомительного фрагмента