Плач к Небесам - Энн Райс Страница 95

— Я по поводу Джованни, Тонио. Понимаешь, маэстрохочет, чтобы он остался еще на год, так как обязательно должен попробовать своисилы на сцене. Однако Джованни предложили место в одном хоре в Риме, и он хочетпринять предложение. Если бы это была Папская капелла, маэстро наверняка невозражал бы, но это не так... Что ты думаешь об этом?

— Не знаю, — пожал плечами Тонио.

Но он был уверен, что Джованни никогда не будет достаточнохорош для сцены. Тонио понял это еще тогда, когда в первый раз услышал его.

В отдалении в арочном проеме показалась светловолосаядевушка. Неужели на ней то самое фиолетовое платье? То, в котором она былапочти год назад? Талия у нее казалась такой тонкой, что он, наверно, смог бысомкнуть вокруг нее пальцы, кожа в вырезе декольте притягивала взгляднежностью. Брови у незнакомки были не светлыми, как можно было бы ожидать, атемными, дымчатыми, как синева ее глаз, и именно это придавало девушке такойсерьезный вид. Тонио мог ясно разглядеть выражение ее лица: вот она слегканахмурилась, вот чуть вздернула верхнюю губку.

— Но, Тонио, Джованни хочет поехать в Рим, и это самоеужасное. Ему никогда не нравилась сцена и никогда не понравится, но он всегдалюбил петь в церкви, с самого детства.

Тонио улыбнулся, услышав это.

— Чем же я могу помочь, Пьеро?

— Ты можешь сказать нам, что думаешь об этом, —ответил тот. — Как считаешь, Джованни смог бы посвятить себя опере?

— Спросите Гвидо, вот что я вам посоветую.

— Но, Тонио, ты не понимаешь. Маэстро Гвидо никогда непойдет против маэстро Кавалла, а Джованни и вправду хочет поехать в Рим. Емууже девятнадцать, он давно живет здесь, а это лучшее из предложений, которые онкогда-либо получал.

Возникла небольшая пауза. Девушка тем временем повернулась,поклонилась, взяла партнера за руку и, качнув юбками, прошла в ряды танцующих.

Неожиданно Пьеро рассмеялся и пихнул Тонио в бок.

— А, вот на кого ты глаз положил, — шепнул он.

Тонио вспыхнул. Он с трудом сдерживал гнев.

— Ничего подобного. Я даже не знаю, кто она. Простовосхищался ее красотой.

Он старался говорить как можно более небрежно. Махнув рукойпроходящему мимо официанту, взял с подноса бокал белого вина и поднял его насвет, словно завороженный плеском жидкости в хрустале.

— Скажи ей пару комплиментов, Тонио, и, может быть, онанапишет твой портрет, — сказал Пьеро. — А захочешь, нарисует тебяголышом.

— Что ты несешь! — резко оборвал его Тонио.

— Она рисует голых мужчин. — Пьеро рассмеялся, какбудто ему очень нравилось поддразнивать Тонио. — Конечно, в виде ангеловили святых, но, в общем, одежды на них немного. Сходи взгляни на них в часовнеграфини, если не веришь. Она расписала все стены над алтарем.

— Но она так молода!

— Точно! — прошептал Пьеро и широко улыбнулся.

— А как ее зовут?

— Не знаю. Спроси графиню, они знакомы. Но почему бытебе не остановить свое внимание на какой-нибудь симпатичной даме постарше? Сдевицами всегда столько проблем...

— Да, в общем, все это пустяки, — резко оборвалего Тонио.

Художница. Расписала стены в часовне! Он был потрясен. То,что он узнал, взволновало его, придавая этой девушке чудесную новую сущность, инеожиданно легкая небрежность ее вида показалась ему более чем соблазнительной.Она словно была сосредоточена на чем-то большем, чем собственная прелесть инеобходимость ее подчеркивать. Но она такая красивая! Интересно, венецианскаяхудожница Розальба была так же прекрасна? А если так, зачем она тогдазанималась живописью? Вообще это все просто бред! Какое ему до этого дело, еслиона была лучшим живописцем Италии?! И все же у него голова шла кругом, стоилоему вообразить эту девушку с кистью в руке.

Пьеро вдруг показался ему таким беззащитным. Тонио посмотрелна него словно впервые. До него лишь сейчас начал доходить смысл его слов. Этотвопрос для Джованни имел принципиальное значение. От решения его зависела всядальнейшая жизнь певца, и Пьеро решил привлечь к этому Тонио. Почему именноего, оставалось для Тонио загадкой, хотя уже не в первый раз другие обращалиськ нему.

— Тонио, если ты поговоришь с ним, он сделает то, чтоты скажешь, — озвучил эту мысль Пьеро. — Я думаю, что он долженпоехать в Рим, но меня он не послушает. Если он попытается поступить в оперу,его ждут разочарование и унижение.

Тонио кивнул.

— Хорошо, Пьеро. Я поговорю с ним.

Танцы закончились. Светловолосая девушка куда-то исчезла. Апотом Тонио увидел издалека, что она идет к двери, снова под руку с тем пожилымгосподином, и почувствовал острое сожаление. Конечно, это было не прежнеефиолетовое платье, а другое, похожего цвета, с широкими юбками, присобранными спомощью застежек в виде маленьких цветов. «Наверное, она любит этот цвет...»

Но Джованни? Что сказать ему? Он попробует сделать так,чтобы Джованни сам дал ответ на вопрос, что же ему делать, и тогда убедит егопоследовать собственному убеждению.

Тонио тревожила ответственность, которую на него взвалили. Ив то же время ему было приятно, что другие признавали в нем лидера. Теперьмногие сблизились с ним, и среди них были не только кастраты. Не так давностудент-композитор Морелло подарил ему копию своей недавней «Стабат матер» [35] с надписью: «Может, когда-нибудь ты споешь это». Дваждыза последнее время Гвидо разрешал ему провести занятие с младшими учениками, иэто ему тоже понравилось, когда он увидел восхищение и уважение в их глазах.

«О чем я только что думал? Что-то о часовне... О часовнеграфини! Где она находится?» Вино сильно ударило ему в голову. И графиня, какнарочно, куда-то исчезла. Конечно, любой из слуг мог бы показать ему, гденаходится часовня. «И Гвидо, наверно, знает. А где Гвидо?» Но он чувствовал,что не должен спрашивать учителя.

— Я безобразно напился, — прошептал он. И, глядяна свое отражение в бокале, добавил: — Ты — сын своей матери!

Кажется, он остался в опустевшем зале один. Он понимал, чтоему надо прилечь. Но тем не менее, когда к нему приблизился очередной слуга сбокалом прохладного белого вина, он выпил и его, а затем, тронув слугу зарукав, спросил:

— Где тут часовня? Она открыта для гостей?