Симфония времён - Жоржия Кальдера Страница 11

Взоры всех присутствующих обратились ко мне, и лишь теперь я осознала, что Гефест говорил обо мне.

Я только что присоединилась к лучшему оркестру в королевстве, придворному оркестру Пепельной Луны, причем сделала это самым грязным и нечестным способом.

Проклятие, как я до такого докатилась?

Я окинула взглядом толпу – море накрашенных лиц, повсюду выбеленные волосы – и лишь теперь поняла, как странно выглядят все эти люди. Все глядели в мою сторону с любопытством и опасением, словно хотели получше меня запомнить, чтобы потом рассказать остальным о случившемся. Лично я не смогла бы описать словами все произошедшее со мной.

Наконец народ начал расходиться, тихо, боязливо переговариваясь.

– Я позабочусь о вашей протеже, даю вам слово, – пообещал жрец, кланяясь Тени и богу механики.

– Это в твоих же интересах, прелат, – надменно ответил Гефест, глядя на служителя культа сверху вниз.

После чего он тронул Верлена за плечо и жестом предложил ему следовать за собой. Молодой человек плотно сжал губы, на его скулах опять заиграли желваки – очевидно, его не удовлетворило предложенное решение. Тем не менее он повиновался и ушел, оставив меня посреди форума в компании моего преподавателя, всего пару минут назад сулившего мне скорую и страшную кару…

– О, проклятие! – выдохнул жрец, хватаясь за сердце.

Он вытащил из кармана туники кружевной платок и промокнул взмокшие виски; казалось, он того и гляди упадет в обморок. К нему подбежали трое других жрецов и поддержали – правда, сделали это не сразу, дождавшись, пока большая часть придворных покинет зал.

Ни один из них не заговорил со мной и даже не взглянул на меня. Они выглядели настолько перепуганными, словно от меня тоже исходила ужасная опасность.

Я вдруг почувствовала себя до боли одинокой и потерянной, и в душе снова шевельнулась тревога.

Что мне теперь делать? Как выпутаться из сложившейся ситуации, как выживать в этом месте, где я никого не знаю, кроме Верлена? Гефест нарочно нас разделил? Сознательно бросил меня в среду придворных, чтобы дать мне некую свободу действий? Кому именно помогал этот мутный бог: своему брату или мне?

Вдалеке я заметила Верлена: привстав на цыпочки, он что-то шептал на ухо склонившемуся к нему богу. Юноша в последний раз взглянул на меня: в его темных глазах читалась горечь. Потом он ушел по коридору вслед за своим братом и скрылся из виду.

– Нужно немедленно уволить Альвина, – прошептал мой бывший преподаватель, обращаясь к своим товарищам. – И еще прикажите семье Асилиус переехать. Из всех придворных только они принадлежат к мелкому дворянству, однако живут на одном этаже с Первым Палачом…

Гефест

Гефест устало отвел взгляд от бедняги – широкоплечий шахтер едва помещался на слишком узких для него носилках. Бог глубоко, досадливо вздохнул, потом задернул занавеску: пусть человек, которого он только что прооперировал, получит хотя бы видимость уединения в последние часы своей жизни.

Этот человек будет избавлен от всеобщего поношения и унижений, которым он, несомненно, подвергся бы после проведенной операции. По сути, можно сказать, что ему повезло, раз он не переживет эту процедуру.

Во всяком случае, Гефест повторял это про себя снова и снова, вытирая кровь с инструментов, которыми только что манипулировал.

Сегодня он снова предпринял новую попытку и выгравировал совершенно новые руны собственного изобретения на внутренней стороне механической руки – предполагалось, что они наделят ее носителя способностями, не доступными обычным людям. Однако заключенная в металле магия возымела непредвиденные последствия, и тело безвестного шахтера отреагировало очень плохо. Человек не выживет – теперь это уже очевидно.

– Ваша Божественность, вы желаете, чтобы мы передали Залатанного легионерам, как только он придет в себя, дабы его доставили к нему домой? – спросил один из ассистентов Гефеста.

– В этом не будет необходимости, Лагос, нет смысла гонять дежурных солдат туда-сюда. Лучше известите траурный зал: завтра пусть будут готовы забрать еще один труп.

– Слушаюсь, Ваше Высочество. Мне вызвать бригаду уборщиков сейчас или вы сегодня вечером еще поработаете?

– Я останусь в мастерской, – решил Гефест. – Скажите им прийти после полуночи, а до тех пор пусть никто меня не беспокоит.

– Как прикажете, Ваша Божественность, – ответил Лагос.

Помощник удалился, оставив Гефеста одного в этом проклятом, лишенном окон зале, в котором бог проводил бо́льшую часть времени – если, конечно, отец не отправлял его с заданиями в разные уголки Империи. Гефест порылся в шкафу, достал старый образец ножного протеза, положил на стол и принялся разбирать на составляющие, намереваясь в очередной раз внести изменения в механизм.

В настоящее время он бился над неразрешимой проблемой: раз за разом пытался применить чары, наложенные на протезы для юных оперируемых, чьи тела продолжали расти, к базовым моделям, предназначенным для взрослых.

Увы, до сих пор его преследовали неудачи…

Внезапно за дверью мастерской послышался непривычный шум.

– Господин, мне очень жаль, но вы… вы не можете… – запинаясь, бормотал Лагос. – Господин!

Створки двойных дверей распахнулись, словно от удара, и с громким стуком ударились о стены. В дверном проеме появился Верлен, причем выглядел он как никогда злым.

– Выйдите! – приказал он ассистенту Гефеста.

Лагос вопросительно посмотрел на бога, своего непосредственного начальника, и тот коротко кивнул, заранее утомленный сценой, которая вот-вот разразится.

Лагос не заставил себя упрашивать и поспешно удалился, оставив Гефеста и Верлена наедине.

– А теперь ты мне объяснишь, почему сегодня утром устроил этот фарс! – задыхаясь от ярости прошипел молодой человек, наставив на сводного брата указательный палец, тем самым обвиняя его. Можно подумать, он обращался не к божеству, а к простому солдату.

– Для начала сбавь тон, ты, грязный карлик с атрофированным мозгом! – огрызнулся бог и рефлекторно выставил перед собой открытую ладонь, чтобы, если придется, отправить зарвавшегося молокососа в полет через всю комнату и впечатать в противоположную стену. – С кем, по-твоему, ты разговариваешь?

Тут Гефест вспомнил их с Верленом последнюю стычку, а также несколько умерших придворных, погибших из-за его необдуманных действий. Он ведь только что обрек на скорую гибель несчастного пациента, ставшего жертвой неудачного эксперимента. Хватит на сегодня смертей…

Гефест опустил руку, и Верлен язвительно процедил, демонстрируя полное отсутствие страха:

– Я смотрю, ты включил в свой репертуар новое обидное прозвище – давно пора. Правда, когда дело доходит до оскорблений, мы с тобой ходим по кругу, не находишь?