Русский израильтянин на службе монархов XIII века - Александр Койфман Страница 13

Мне оставалось только чесать затылок. Я слышал такое слово. Что-то в школе нам говорили об этом. Но что?

– Учитель, когда мне исполнилось десять лет, с меня, как и со всех остальных детей, взяли клятвы: никогда не выходить за пределы гор, никогда никому ничего не рассказывать о нашей стране. Страшные клятвы. И одну из них я уже нарушил. Теперь мне никогда не вернуться на родину. Ты хочешь, чтобы была нарушена вторая клятва? А если я умру, как мне тогда сказали?

– Нет, я не хочу твоей смерти. Но ты покажешь, как действуют твои лекарства?

– Покажу, но только в крайнем случае. Ты ведь видишь, их немного. Их делают наши мудрецы, и мне никогда не сделать что-то подобное. Я только знаю, как их применять.

Снова собрал все свои вещи, завернул их, перевязал и спрятал в сумку. Мне так хотелось зарядить пистолет и сунуть его в карман. Но этого делать нельзя. По крайней мере, нельзя при Абу Сахате. Он слишком умный.

Странно, но моя чудовищная ложь успокоила Абу Сахата. Он ушел в свою комнату и лег в постель. Устроился на ночь и я. За всеми этими разговорами мы забыли поужинать, но есть мне не хотелось. Снова и снова вспоминал все, что сказал Абу Сахату. Теперь понятно, почему он так внимательно относился к ничтожному рабу, почему уделял мне столько времени. Он ничего не мог понять обо мне, и это его смущало. У него прекрасная память и светлая голова. Нельзя ничего перепутать, я должен говорить одно и то же. Кстати, откуда он? И что мне делать дальше? Мысли начали повторяться, и я уснул.

Абу Дауд – человек действия. Утром нас рано разбудили, мы быстро позавтракали вместе с ним. Он внимательно посмотрел на меня во время еды несколько раз. Вероятно, пытался понять, как мне удалось вчера справиться с двумя нападавшими. Но ничего не сказал. Солнце только встало, а мы уже ехали с внушительным отрядом конников в Дамиетту. Ехали не очень спешно. Сменных лошадей не было, и мы давали нашим животным возможность отдохнуть. В Дамиетту приехали только на четвертый день.

В Дамиетте встретили наиба Газы Мухаммада бин Ахмада. Оказывается, он ехал в Каир просить об отставке. Позднее учитель сказал мне, что посоветовал ему уйти в отставку, так как впереди тяжелые годы и лучше ему насладиться тихой жизнью в своем отдаленном поместье, вдали от бурь, гнева и милостей султана, в окружении детей и прекрасной «гурии». Мурад не сопровождал хозяина, оставшись в Газе следить за порядком в гареме.

Я дивился знакомствам учителя. Казалось, что он знаком со всеми влиятельными лицами империи Айюбидов. Впрочем, если он начинал свою деятельность как врач при Мусе бин Маймуне, в армии великого Салах ал-дина, то это неудивительно. Нынешнего султана он знал совсем молодым, молодые принцы выросли на его глазах, а некоторых он лечил.

В Дамиетте мы оставались два дня. За это время я посетил знаменитую башню на острове, которая защищает фарватер Нила, меня даже пустили посмотреть на окрестности с самой высокой точки башни. Действительно, с башни виден и берег моря. Я подивился обширным запасам продовольствия и оружия, хранящимся в подвалах и на первом этаже. Объехал почти всю крепость. Почти всю – так как рядом с рекой было место, где нельзя проехать на лошади. Крепость построена на изгибе Нила. Абу Сахат прав: она почти неприступна. Любая организованная армия сможет удержать этот берег от значительно превосходящих сил противника. Первоклассная крепость, охраняющая восточный подход к Египту.

Через два дня Мухаммад бин Ахмад уехал в Каир с оказией, а сопровождавшие его из Газы конники вернулись в Газу. Вместе с ними уехали и мы. Абу Сахат купил верблюда, на которого мы погрузили наши тюки, переданные когда-то на хранение. Учитель хотел отдать мне мою армейскую одежду, но я сказал, что она мне сейчас не нужна, пусть лежит в тюке. До Газы спокойно и неспешно доехали без приключений за три с половиной дня. Да и кто нападет в этой пустыне на хорошо вооруженный отряд. С крестоносцами строгий мир, а мелкие баронские шайки так далеко к югу не добираются. В Газе нам пришлось ждать неделю, пока соберется большой караван в Карак.

От Газы до Карака расстояние примерно такое же, как и до Дамиетты. Но путь, особенно на последнем этапе, более тяжелый. Наш караван шел не спеша шесть дней, включая дневку около Беэр-Шевы [50]. Верблюды шли медленно. Небольшие группы всадников передвигались по бокам и впереди каравана. Во-первых, не просто идти на лошадях шагом верблюдов, во-вторых, нужно остерегаться нападения разбойников. Я тоже присоединился к одной из групп. Мы все время шли на километр впереди каравана, но не выпуская его из виду и стараясь видеть боковой дозор, который шел немного севернее. Почему-то глава каравана не опасался нападения с юга. Я бывал в этих местах во время призыва в милуим, изъездил на джипах все проселочные дороги. Но сейчас не мог узнать ничего. Там, где когда-то были (вернее, будут) бесконечные поля, орошаемые движущимися поливальными машинами с гигантскими крыльями, разбрызгивающими на поле воду, сейчас только жалкие кустики засохшей травы.

Мы так и прошли бы весь путь без приключений, но однажды глава передового дозора крикнул нам что-то и указал на север. Там к нашему боковому дозору приближалась на большой скорости группа всадников. Мы были недалеко, нам даже были видны сабли, которыми размахивали на скаку всадники. Естественно, мы сразу же поскакали к нашим товарищам. И тут мой конь впервые показал, на что он способен. Раньше я ни разу не пускал его в галоп без ограничения. А теперь он скакал, далеко опередив всю нашу группу. Боковому дозору приходилось туго, в нем только четыре всадника, а нападавших было не меньше восьми – десяти. Они пытались окружить наших ребят, а те отступали в нашу сторону.

Удалось отвлечь двоих из нападавших, и это была хорошая подмога. Мы крутились втроем, я отбивался и не мог видеть другую часть битвы. Но через пять минут прискакали остальные всадники нашего разъезда, и ситуация полностью изменилась. Я ранил одного из своих противников в правое плечо, так что он выронил саблю и поспешно ретировался. Второй пытался сделать хоть что-нибудь, но быстро понял, что перевес уже на нашей стороне, и предпочел последовать за товарищем. Остальные тоже ускакали. Предводитель каравана запретил преследовать их. Мне достался первый трофей – сабля нападавшего (в Каире мы с Абу Сахатом ушли, не захватив оружие мамлюка и его напарника). Прошло не менее получаса, пока мы успокоились. Мне объяснил потом Абу Сахат, что это были степные разбойники, не признающие ничьей власти.

Вечером четвертого дня мы увидели далеко внизу долину Арава. Всем надоела бесконечная полупустыня. Начали движение вниз по извилистой узкой дороге. Внезапно наша передовая группа увидела впереди небольшой конный отряд. Глава дозора отправил одного человека к каравану, и мы стали осторожно подъезжать к всадникам, готовые или вступить в бой, или сбежать к каравану. Они тоже не спешили, медленно продвигаясь. Наконец мы остановились метрах в пятидесяти друг от друга, и старший нашего караульного отряда прокричал что-то второй группе. От нее отделился всадник и поехал нам навстречу. Наш командир тоже выехал вперед. Они остановились на расстоянии пяти метров и что-то обсуждали. Потом наш командир радостно помахал нам. Вероятно, это не враги. Действительно, навстречу шел караван, двигающийся в Египет из Аравии.