Былина железных душ - Вячеслав Ларин Страница 21

Но паршивец успел пробить дно, немного, но успел. Вода неспешным потоком стала затекать в судно. Рыбаки совсем растерялись и перестали слушать голос Судака, который пытался направить ладью к берегу. Все стали затыкать дырку чем попало, но не получалось. Воды затекало всё больше и больше. Так бы и погибли люди в глубоком море, в пучине безмерной, но Беленир придумал кое-что. Пока он думал, ладья наполнилась водой по щиколотки, а его соратники почти потеряли надежду. И вот Беленир с важным видом провозгласил:

– Несите хлеб добротный, мните его и заткните им дыру! – это странное решение было пока единственным, что могло спасти тонущий корабль.

Рыбаки рванули к мешкам с хлебом и стали мять его, что было довольно трудно. Ведь ветер могучий всё дул, а буря свистала, и молнии сверкающими копьями обрушивались то в море, то на берег, смутно видневшийся вдали на востоке. И, хотя град прекратился, но даже без него дело это было не из лёгких. Но люди справились со своим заданием: они размяли хлеб ржаной и вручили его Белениру. Корабль меж тем ещё более наполнился водою. Но славный Беленир всё равно смог заткнуть пробоину куском размятого хлеба, что тоже было не так-то и просто. Вода, наконец, перестала затекать. Молодцы щитами и шлемами вычерпали воду, бывшую на судне, и радостно вздохнули. Так и был спасён корабль. Но буря продолжалась, всё более и более она усиливалась, и никто не знал, как можно с ней совладать. И взмолился Судак:

– Ух! Боже морской, хозяин приливов и отливов, государь под водой, и ты, владыка молний, небесный ковач, богатырь рыжебородый! Помогите нам: умерьте гнев грозы и бури, спасите нашу ладью крепкодубовую!

Беленир же лишь надеялся. Век живи – век надейся, как говорит пословица. И надежда никогда не затухала в сердце Беленира. Он не молился сейчас. «Это не поможет», – думал он, вспоминая о своём крае, о доме, даже об отце, которого никогда не знал и который сгинул в морской пучине и о многом другом. И так много было мыслей в его голове, что он сам потом не смог все их вспомнить. Однако, никакие воспоминания, никакие мысли не вогнали его в отчаяние.

После мольбы Судака ничего не произошло, и дикая буря мотала корабль по шумным волнам ещё несколько часов. Но он не разбился, не потонул. Судак же, как ни старался заставить рыбаков налечь на вёсла, ничего не смог сделать. Ведь половина рыбаков валялась побитая градом, слава богам, что не насмерть, а другие обессилели да и страх сковал их умы. Так что на вёсла пришлось налечь самому Судаку и витязям: град не повредил их головы. Им-то и удалось направить ладью на верный путь. Однако, после буря утихла, а ветер умерил свой пыл. Потухли огненные стрелы молний, умолкли раскаты грома. И сердца Беленира и всех, бывших на корабле, тоже умерили свой бой. И как только гроза совсем утихла, рыбари тотчас заделали понадёжнее дыру, используя имевшиеся на ладье доски и смолу, и затем все легли спать: так утомились наши мореходы. Лишь немногие остались следить за берегом, от которого их отнесло: мало ли ладья удалиться от него; и за беспамятным Бодином: мало ли опять учудит что-нибудь.

Беленир спал как будто впервые за всю жизнь или будто хотел выспаться за всё будущее житьё. Во сне он ничего не слышал и не ощущал, даже того, как уже проснувшиеся рыбари ходили около палатки, во весь голос сетуя на побитые головы и спины. Зато, пока витязь спал, он видел чудесные сновидения. Виделось ему, будто он встретился с богами. И они говорили с ним: рекли мудрость из своих уст сладкоречивых, голос их при этом был так прекрасен и велик, что проникал в самое сердце. Как мелодичные звуки срываются со златых струн арфы и образуют музыку, так слова слетали с языка богов и соединялись, сплетались невообразимыми предложениями в единую и цельную песнь. Но во сне Беленир не понимал, что они поют или не хотел понимать. Для него важна была лишь красота. Но вместе с услышанными во сне звуками и песнями в сердце его влилось много того, чего там прежде не было или что улетучилось оттуда со временем. Он понял, что ему ни к чему золото Митрапирна за свои труды, что награда его гораздо выше – спасение народа, долгая слава и сила в своём сердце, настоящая сила, а не глупости, какие обычно выдумывают. Такая сила, которая делает труса отважным, а витязя великим, которая словно ручей чистый бьёт изнутри и освежает душу, которая возносит человека. И вдруг Беленир почувствовал жжение у себя в груди, будто сердце переполнилось до краев, и тут он проснулся.

Был уже яркий и солнечный день. Красное солнце катилось по небесам словно бронзовый щит, и лазурь небес, сливаясь воедино с синевой вспененных волн, окружала ладью, плывшую на север. Курчавыми овечками паслись на небосводе белейшие облака.

– Мы спаслись, – пробормотал Беленир, – Всё благодаря нашей хитрости, смелости и силе, – тут он шутливо посмотрел на товарищей и улыбнулся. – К тому же мы ещё не спасли свой край, чтобы так просто умирать в доме у старого Земнородного деда, чтобы погибать в пасти у Мосального Горба, или чтобы пропадать в пучине!

– Да, нам рано погибать! – подхватил Брисинор, глядя в небо и следя за белыми, что снег, чайками, кружившими над кораблём. – Но вот Бодин вряд ли так считает. Готов поспорить, он ещё выкинет какую-нибудь злую шутку, прежде чем мы сойдём. Если только он не сойдёт раньше.

– В смысле? – спросил Беленир.

– Ты знаешь, что я имею ввиду! – ответил сухо Брисинор.

– Тогда отправим его в море, – вмешался Всесвятлир, посмотрев на Бодина, который связанным лежал на палубе, как на навоз. – Пусть носится себе по волнам, считая преодолевшие гребни, пусть пьет морскую пену! Какой толк держать здесь сумасшедшего?

Никто не стал спорить с Всесвятлиром. Рыбаки сколотили по-быстрому плот из досок, что были на корабле и, посадив на него ненавистного им Бодина, отправили его скитаться по волнам, не забыв дать ему бочку пресной воды. Как никак, убивать его они не хотели. Так доблестные витязи расстались с Бодином. Неизвестно, как именно он добрался до дома: больше ли пешим ходом или только по волнам, но его утлый плот через месяц прибило к родным берегам, и на нём люди нашли худого и заросшего деда, который окончательно сошёл с ума, а дети Бодина – те и вовсе поначалу не признали своего отца.

Путь по морю белопенному продлился ещё два дня. На исходе второго Судак увидел, что Синегривка впала в залив, а значит начались земли Брегокрая.

– Река впала в море! – крикнул он, указав рукой на побережье, синее вдали. – Можно сойти на землю.

– Наконец-то! – пожаловался Всесвятлир. – А то меня качает в этой ладье словно кусок мяса на вертеле. Давно пора бы уже стать на землю.

– Скоро наши ноги вволю пройдутся по ней, – сказал Брисинор, – потому надо бы приготовиться к походу.

– Скорее бы уже оказаться в Брегокрае! – стал мечтать Всесвятлир. – Там нас примут берегины, и мы попируем на славной пирушке!

– Мы уже достаточно напировались! – вставил Брисинор. – Сейчас не время думать о пирах, нам бы наоборот было бы хорошо миновать берегинов, пока не доберёмся к колдунье. Думаю, слухи о нашем подвиге, об убийстве Мосального Горба, ещё не дошли до государя Гелена, и сомнительно, что нас ждут там на застолье.