Homo Incognitus. Автокатастрофа. Высотка. Бетонный остров - Джеймс Грэм Баллард Страница 25

Такие же союзы, еще более ужасающие – раскрывающие, казалось, скрытые элементы характера, – я видел на фотографиях лицевых травм. Эти раны были украшены, подобно средневековым манускриптам, вставками: кнопки и рукоятки, зеркала заднего вида и циферблаты приборов. Лицо мужчины с перебитым носом соседствовало со знаменитой хромированной эмблемой. Цветная девушка с невидящими глазами лежала на больничной койке, а на вставке рядом сверкало зеркало заднего вида, заменившее ее собственный взгляд.

Сравнивая заполненные анкеты, я заметил, что подопытные Воэна выбирали катастрофы по-разному. Вера Сигрейв тыкала наугад, как будто не видела разницы между вылетом через лобовое стекло, опрокидыванием автомобиля и лобовым столкновением. Габриель напирала на травмы лица. Самые тревожные ответы дал Сигрейв: в выбранных им авариях гипотетические жертвы получали только повреждения гениталий. Он, единственный среди подопытных Воэна, собрал маленькую галерею из пяти актрис, проигнорировав политиков, спортсменов и теледеятелей. Из пяти женщин – Гарбо, Джейн Мэнсфилд, Элизабет Тейлор, Бардо и Рэкел Уэлч – Сигрейв составил вакханалию сексуальных увечий.

Впереди загудели клаксоны. Мы достигли первой плотной пробки на подъезде к западным окраинам Лондона. Воэн в нетерпении барабанил пальцами по рулю. Шрамы на губах и лбу в вечернем свете четкой штриховкой покрывали области нового поколения грядущих ран.

Я листал опросник Воэна. Фотографии Джейн Мэнсфилд и Джона Кеннеди, Камю и Джеймса Дина были размечены цветными карандашами; жирными линиями обведены шеи и промежности, груди и затемненные скулы; через губы и животы шли линии разреза. Джейн Мэнсфилд выходила из машины: левая нога на земле, правое бедро поднято так, чтобы как можно больше открыть внутреннюю поверхность. Привлекательная улыбка, груди торчат вперед и почти упираются в скошенную дверную стойку изогнутого лобового стекла. Одна из заполнявших анкету, Габриель, пометила места воображаемых ран на левой груди и на открытом бедре, нанесла цветным карандашом линию разреза на горле, обведя те части автомобиля, которые больше всего подходят для тела актрисы. Поля вокруг фотографий были исписаны торопливым почерком Воэна. Некоторые аннотации заканчивались знаком вопроса; Воэн словно размышлял о разных способах причинения смерти, принимая одни как благовидные, а другие – слишком экстремальные – отвергая. Выцветший снимок машины, в которой погиб Альбер Камю, был аккуратно восстановлен, участки приборной панели и лобового стекла были подписаны – «переносица», «мягкое нёбо», «левая челюстная дуга». Место в нижней части приборной доски было зарезервировано для гениталий Камю, слева на полях шли пояснения: «головка члена», «перегородка мошонки», «мочеиспускательный канал», «правое яичко». Разбитое лобовое стекло открывало вид на вздыбившийся капот автомобиля, под которым виднелись мотор и радиатор, окропленные веером белых капель – «сперма».

Последней в опроснике фигурировала Элизабет Тейлор; она улыбалась из-за плеча мужа из глубин заднего сиденья лимузина, стоящего у лондонского отеля.

Воэн забрал у меня папку и убрал в портфель.

Машины стояли, вспомогательные дороги у Вестерн-авеню были плотно забиты – час пик – выезжающими из города. Воэн выставил локоть в окно и поднес пальцы к ноздрям, словно собирая с кончиков последний аромат спермы. Фары встречных автомобилей и фонари над автострадой, светящиеся сигналы и указатели освещали одинокое лицо затравленного человека за рулем пыльной машины. Я смотрел на водителей машин вокруг нас и представлял жизнь, определенную для них Воэном. В его глазах они уже были мертвы.

Шестиполосное шоссе двигалось к развязке в громадной вечерней репетиции собственной смерти. Красные стоп-сигналы мелькали вокруг нас, как светлячки. Воэн безвольно положил руки на рулевое колесо и мрачно глядел на выцветшую фотографию с паспорта женщины средних лет, прикрепленную к вентиляционной решетке на приборной панели. По обочине шоссе шли на работу две женщины – билетерши из кинотеатра в зеленой форме, – и тут Воэн выпрямился и впился взглядом в лица женщин, как поджидающий жертву преступник.

Пока он следил за женщинами, я опустил взгляд на его испачканные спермой брюки – меня возбуждал автомобиль, пропитанный выделениями из всех возможных отверстий человеческого тела. Вспоминая фотографии в опроснике, я знал, что они определяют логику полового акта между Воэном и мной. Его длинные бедра, крепкие бока и ягодицы, покрытые шрамами живот и грудь, острые соски ждали бесчисленных ранений от тумблеров и полупотайных головок винтов в салоне машины. Каждая такая воображаемая рана была моделью сексуального союза его кожи и моей. Аномальная технология автокатастрофы давала санкцию на любой извращенный акт. Впервые благосклонная психопатология манила нас, законопаченных в десятках тысяч автомобилей на шоссе, в гигантских авиалайнерах, поднимающихся над головами, в самых скромных и дешевых механизмах.

Сигналя клаксоном, Воэн сгонял водителей на медленных полосах, чтобы добраться до обочины. Получив дорогу, он направил машину к стоянке у здания супермаркета. Потом заботливо посмотрел на меня.

– У вас был тяжелый вечер, Баллард. Купите себе что-нибудь в баре. Я вас покатаю.

Ограничивалась ли чем-нибудь ирония Воэна?.. Возвратившись из бара, я увидел, как он, прислонившись к окну «Линкольна», набивал четвертую сигарету гашишем, который хранил в кисете в бардачке машины. С ним о чем-то беседовали две остролицые аэропортовские шлюхи – только школу окончили.

– Ну и где вы шатаетесь? – Воэн принял у меня две купленные бутылки вина, выкатил сигареты на приборную доску и продолжил разговор с девицами. Они лениво спорили о времени и о цене. Стараясь отвлечься от их голосов и шума машин, я следил за авиалайнером, поднявшимся из лондонского аэропорта и летящим над западным периметром – созвездие зеленых и красных огоньков словно окружало пустые участки неба.

Две женщины, заглянув в машину, оценили меня с одного взгляда. Та, что повыше, тихая блондинка, которую Воэн уже предназначил мне, уставилась куда-то на три дюйма выше моей головы и ткнула в мою сторону пластиковой сумкой.

– А он сможет вести?

– Конечно – от нескольких глотков машина только лучше идет.

Воэн покрутил бутылками, как гантелями, загоняя женщин в машину. Когда вторая девица с короткими черными волосами и по-мальчишески узкими бедрами открыла пассажирскую дверь, Воэн протянул ей бутылку. Затем приподнял ей подбородок, запустил пальцы в рот и, вытащив комочек жевательной резинки, выбросил его во тьму.

– Давай избавимся от этого – не хочу, чтобы ты надувала жевачку мне в уретру.

Разобравшись в незнакомых органах управления, я завел мотор и повел машину к дороге. Воэн откупорил бутылку вина и передал ее блондинке, которая сидела рядом со мной на переднем сиденье. Потом закурил первую из четырех приготовленных сигарет. Его локоть уже втиснулся между бедер брюнетки и задрал юбку, открыв черный лобок. Вытащив пробку из второй бутылки, Воэн прижал ее к белым зубам девицы. В зеркале заднего вида я видел, как она избегает губ Воэна. Затянувшись сигаретой, брюнетка положила руку на промежность Воэна. Он откинулся на спину, внимательно рассматривая тонкие черты девицы, оглядывая тело, как гимнаст просчитывает переходы и толчки упражнения на сложном снаряде. Правой рукой Воэн расстегнул молнию на брюках, затем подался бедрами вперед, освобождая член. Девица взяла его в одну руку, второй удерживая бутылку, пока я стартовал от светофора. Воэн расстегнул пальцами в шрамах блузку девицы и освободил ее груди, зажал сосок большим и указательным пальцами и потянул его, словно налаживая сложное лабораторное оборудование.