Гимн Лейбовицу - Уолтер Миллер-младший Страница 52

Аббат, сидевший на трибуне за выступающим, нахмурился, ожидая худшего. Тон Таддео не выдвигал никаких предложений, однако из его слов становилось ясно, что подобным Реликвиям место в более компетентных руках, чем руки монахов Альбертийского ордена святого Лейбовица, и что сложившаяся на данный момент ситуация абсурдна.

Почувствовав, что в зале нарастает напряжение, тон обратился к теме своих недавних исследований – более тщательного, чем когда бы то ни было, изучения природы света. Сокровища аббатства очень ему пригодились; теперь следовало лишь поскорее создать средства для экспериментальной проверки своих теорий. Поговорив немного о феномене рефракции, он помолчал, а затем извиняющимся тоном добавил:

– Надеюсь, это не задевает ваших религиозных чувств, – и вопросительно оглядел публику. Увидев, что лица монахов по-прежнему выражают только любопытство, он продолжил свой доклад, а затем предложил задавать вопросы.

– Вы не откажетесь принять вопрос с подиума? – спросил аббат.

– Вовсе нет, – ответил ученый, глядя на него с некоторым сомнением, словно думая: «et tu, Brute» [78].

– Я не могу понять: что в способности света преломляться кажется вам оскорбляющим религию?

– Ну… – Тон умолк. – Монсеньор Аполлон, которого вы знаете, сильно разгорячился, когда мы беседовали на эту тему. Он сказал, что до Потопа свет не мог расщепляться, поскольку радуга якобы была…

В зале раздался взрыв хохота, заглушивший конец фразы. Когда аббату наконец удалось восстановить тишину в зале, тон Таддео покраснел, словно свекла, а сам дом Пауло с трудом мог сохранять серьезное выражение лица.

– Монсеньор Аполлон – замечательный человек и священник, но люди иногда бывают просто невероятными ослами – особенно в том, что не касается их ремесла. Извините, что задал этот вопрос.

– Ваш ответ меня успокоил, – сказал ученый. – Я ни с кем не хочу ссориться.

Других вопросов не последовало, и тон Таддео перешел ко второй теме: к деятельности его коллегии. Нарисованная им картина выглядела довольно многообещающей. В коллегию хлынул поток заявок от тех, кто хотел учиться в институте. Коллегия взяла на себя не только исследовательские, но и образовательные функции. Интерес к натурфилософии и науке среди грамотных людей в последнее время рос. Институт получал щедрые пожертвования. Во всем наблюдались признаки возрождения.

– Я мог бы упомянуть о нескольких исследованиях, которые ведут наши люди, – продолжал он. – После работ Брета о поведении газов тон Виш Мортойн ищет возможность искусственного производства льда. Тон Фридер Гальб занимается поисками способов передачи сообщений посредством вариаций электрического тока в проводе… – Список был длинный, и монахов он, похоже, поразил. Работы велись во многих областях – медицине, астрономии, геологии, математике, механике. Некоторые эксперименты, похоже, были непрактичными и непродуманными, но по большей части обещали щедрые плоды как в теории, так и в практическом применении. Поиски Жежена универсальной панацеи, бесстрашное нападение Бодалка на классическую геометрию – коллегия демонстрировала здоровое стремление вскрыть личные документы Природы, лежавшие под замком с тех пор, как тысячу лет назад человечество бросило в огонь свои воспоминания и обрекло себя на культурную амнезию.

– Тон Махо Мах возглавляет проект, целью которого является получение сведений о происхождении человека. Поскольку эта задача в основном лежит в области археологии, он попросил меня поискать в вашей библиотеке соответствующие бумаги. Однако я, пожалуй, не буду углубляться в этот вопрос, ведь он обычно приводит к полемике с теологами. Теперь, если у вас есть вопросы…

Юный монах, который готовился стать священником, поднялся со своего места:

– Сэр, знакомы ли вы с мыслями святого Августина на эту тему?

– Нет.

– Августин – епископ и философ четвертого века. Он выдвинул предположение о том, что в начале Бог создал все – включая физиологию человека – в зародышевых формах и что эти формы оплодотворили бесформенную материю, которая затем постепенно эволюционировала в более сложные формы и, в конце концов, в человека. Рассматривалась ли вами данная гипотеза?

Тон снисходительно улыбнулся, однако не стал в открытую называть предложение ребяческим.

– Боюсь, что нет. Хотя я обращу на нее внимание, – ответил тон так, что стало ясно: этого он делать не будет.

– Спасибо, – сказал монах и безропотно сел.

– Но, быть может, самые смелые исследования проводит мой друг, тон Эссер Шон, – продолжил ученый муж. – Он пытается синтезировать живое вещество, надеется создать живую протоплазму всего из шести основных ингредиентов. Эта работа может привести к… Да? У вас вопрос?

Монах, сидевший в третьем ряду, встал и поклонился выступающему. Аббат подался вперед, чтобы получше его разглядеть, и, к ужасу своему, узнал брата Армбрастера, библиотекаря.

– Будьте так любезны, ответьте старику, – прохрипел монах, монотонно растягивая слова. – Работа тона Эссера Шона, который ограничил себя всего шестью основными ингредиентами – это очень интересно. Я тут подумал – а разрешают ли ему использовать обе руки?

– Ну, я… – Тон умолк и нахмурился.

– И я также хотел узнать, – сухо продолжал Армбрастер, – будет ли этот удивительный трюк проведен из положения сидя, стоя или лежа? Или, быть может, исследователь будет сидеть в седле, играя на двух рожках?

– Брат Армбрастер, тебя предупреждали. Тебе запрещено есть за общим столом до тех пор, пока ты не принесешь извинения. Можешь подождать в капелле Богоматери.

Библиотекарь вновь поклонился и вышел из зала – смиренно, но с торжествующим огнем в глазах. Аббат шепотом извинился перед ученым, однако взгляд ученого внезапно стал ледяным.

– В заключение, – сказал он, – краткий обзор того, что, по моему мнению, ждет мир от этой интеллектуальной революции, которая только начинается. – В его голосе зазвучала страсть. – Нами правит невежество. С тех пор как погибла империя, оно сидит на троне, и право невежества на власть узаконено. Мудрецы прошлого не предпринимали никаких попыток свергнуть его. Однако завтра придет новый князь. Люди разума, люди науки встанут за троном, и весь мир узнает силу правителя. Его имя – Истина. Вся Земля окажется в его владениях, и господство человека над Землей будет восстановлено. Через сто лет люди будут летать по воздуху на механических птицах. Металлические повозки поедут по дорогам из искуственного камня. Появятся здания из тридцати этажей, корабли, плавающие под водой, машины, выполняющие любую работу… Каким же образом это произойдет? – Тон сделал паузу и заговорил тише. – Боюсь, так же, как и все остальные перемены – в результате насилия и потрясений, в пожарах и ярости.

Слушатели стали перешептываться.

– Мы не желаем этого, но так будет. Почему? Невежество вездесуще. Если оно отречется от трона, многие из тех, кто обогащается в эпоху его правления, потерпят убытки. Они – его двор, его свита, и его именем они обманывают и управляют, обогащаются и укрепляют свою власть. Они боятся даже грамотности, ведь написанное слово – еще один способ общения, благодаря которому их враг может объединиться. Их клинки наточены, и они умеют ими пользоваться. Они пойдут войной на мир, если их интересам будет грозить опасность, и она будет идти до тех пор, пока структура нашего общества не будет разрушена до основания, до тех пор, пока не появится новое общество… Простите, именно так я вижу.