Контрреволюция. Как строилась вертикаль власти в современной России и как это влияет на экономику - Сергей Алексашенко Страница 12

К маю 1999 г. Борис Ельцин и его ближайшее окружение были загнаны в угол. Президент не имел поддержки ни в одной палате парламента, руководители российских регионов дружным хором выступали против него и его политики, премьер-министр объединился с губернаторами – политическими тяжеловесами для создания политической силы, поставившей своей целью победить на парламентских и президентских выборах. У Ельцина было два очевидных пути: или принять ход событий, согласившись с появлением сильного оппонента, который, скорее всего, пришел бы к власти после него, или попытаться во что бы то ни стало передать власть своему преемнику. Первый путь Ельцин воспринимал как свое политическое поражение, коммунистический реванш, который перечеркнул бы сделанное им на пути реформирования страны. Кроме того, резкие высказывания оппозиции в адрес президента и членов его семьи заставляли последних всерьез задумываться о своей физической безопасности. Не привыкший к поражениям Борис Ельцин выбрал второй путь, считая, что передача власти преемнику обеспечит продолжение начатой им трансформации России.

Этот выбор осложнялся тем, что преемник мог получить власть только в результате выборов, а ни один из имевшихся у Ельцина кандидатов на место будущего президента не имел значимого электорального рейтинга, в то время как позиции оппонентов продолжали усиливаться. Опыт победы Ельцина в 1996 г., когда перед началом кампании его электоральный рейтинг был близок к нулю, подсказывал, что для победы преемника необходимо не только сделать его популярным в обществе, но и подорвать доверие к противникам. Поскольку противники Ельцина и, следовательно, его преемника контролировали обе палаты парламента, то бороться с ними инструментами публичной политики было крайне проблематично.

Весной 1999 г. Владимир Путин был директором ФСБ – российской тайной полиции, вышедшей к этому времени из состояния грогги, в которое она попала после распада СССР. Будущий президент находился в самой гуще событий и, конечно, участвовал в жарких дискуссиях, проникнутых атмосферой вражды и ненависти к оппонентам [35], обсуждал реальные и мнимые опасности, строил планы противодействия оппонентам и принимал решения о методах борьбы с противниками. Находясь во главе могущественной структуры, которая имела богатый опыт слежки, сбора компрометирующей информации, запугивания, шантажа и давления, Путин был уверен, что цель оправдывает средства, и считал правильным использовать возможности ФСБ для борьбы с политическими противниками, которые атаковали со всех сторон. Кремль, не видя иных эффективных способов борьбы с оппонентами, счел это допустимым и решил строить стратегию победы на силовом подавлении своих оппонентов. Тем более что среди них были и готовые сражаться с ним с оружием в руках [36].

Сражаться проще, чем договариваться

Путин принял предложение президента Ельцина стать его преемником и, очевидно, начал задумываться над своей будущей работой. Он оказался на вершине российской политической пирамиды довольно случайно, благодаря стечению обстоятельств. Путин сам говорил, что никогда не был политиком, не участвовал в выборах и не стремился сделать политическую карьеру. Его маленький опыт участия в публичной политике был неудачным: в 1996 г. он возглавлял избирательный штаб своего босса, мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака, который не смог переизбраться на второй срок. Окружавшие Путина политтехнологи, да и сам Борис Ельцин успокаивали его, говоря, что ему не нужно будет заниматься избирательной кампанией. Но это еще больше настораживало его: если президентом страны может стать никому не известный чиновник, то какими же возможностями должны обладать его оппоненты, которые собаку съели в политических баталиях, и как он сможет удержать власть, находясь в окружении врагов?

Так же, как и Борис Ельцин, Владимир Путин не любил поражений. Но если для Бориса Ельцина стратегической целью был вывод России из коммунистического тупика и превращение ее в нормальную демократическую страну, то для Владимира Путина стратегической целью стало удержание власти. Если Борис Ельцин ради стратегической победы был готов идти на уступки, компромиссы и даже мириться с тактическими поражениями, то для Владимира Путина все это было проявлениями слабости, которые рано или поздно приведут к поражению.

Хорошо понимая, кто являлся его политическими противниками и кто мог угрожать стабильности его президентства, Владимир Путин немедленно начал борьбу с ними, стремясь ослабить или кооптировать в свою орбиту противников и убирать со сцены бывших союзников, которые теперь стали представлять для него угрозу. В силу специфики своей первой профессии Владимир Путин не ограничивал себя какими-либо рамками, принимая решение об использовании силы против своих оппонентов. Более того, у него явно не хватало навыков и опыта ведения политических переговоров в поисках компромиссов, зато он хорошо был знаком с арсеналом, имевшимся в руках тайной полиции, который можно и, по его убеждению, нужно было использовать в борьбе с противниками.

У нас не было никогда свободы слова в России, так что я не очень понимаю, что можно попирать.

И все-таки она была

Реформы в СССР не были бы возможны без свободы слова. Советская система с самого начала своего существования была изолирована от остального мира «железным занавесом». Граждане СССР не имели возможности свободно выезжать из страны, а иностранцы – посещать Советский Союз. Советская система тщательно ограничивала свободу граждан на получение информации о том, что происходило в стране и в мире, происходило сегодня, вчера, пять или 105 лет назад. Советские вожди хорошо понимали, что это важнейший инструмент сохранения стабильности системы и покорности населения. Не зря в СССР широкое распространение получила присказка: «Меньше знаешь, крепче спишь!»

В феврале 1986 г., когда еще ничто не предвещало будущих реформ, Михаил Горбачев сказал: «Принципиальным для нас является вопрос о расширении гласности. Это вопрос политический. Без гласности нет и не может быть демократизма, политического творчества масс, их участия в управлении». И хотя юридически цензура в СССР была отменена только 1 августа 1990 г., с весны 1986 г. начались очевидные перемены. Стали публиковаться ранее запрещенные литературные произведения, включая «Архипелаг ГУЛАГ» и «Доктора Живаго». На экраны кинотеатров выходили фильмы, которые пролежали на полках 5, 10, а то и 20 лет. Осенью того же года Советский Союз принял решение прекратить противодействие работе западных радиостанций («Голос Америки», «Свобода», ВВС, «Немецкая волна» и т. д.). К весне 1989 г. в СССР сформировалась полная свобода слова.