Шесть масок Владимира Путина - Клиффорд Гэдди Страница 42

«Путинизм» = «Комаровизм»

Речи и публичные выступления Владимира Путина совершенно ясно показали, что разлад и раскол в обществе для него такое же проклятие, как и угрозы русскому государству. После всех противоречий и хаоса 90-х Путин образца 1999 года, времен написания «Послания тысячелетия», так же, как и Путин периода своей президентской кампании 2012-го, когда он написал эссе о национальном вопросе, призывал русских отбросить исторически сложившиеся распри, если они хотят выжить и если хотят, чтобы выжила их страна. Нет конфликтам «славянофилы против западников», «белые против красных», «левые против правых» или «либералы против фашистов». Никакого противостояния КГБ против простых русских, палачей против жертв репрессий и ГУЛАГа. И конечно, никаких стычек между этническими русскими и представителями национальных меньшинств. В этом отношении Путин напоминает Комаровых, яркую и эксцентричную супружескую пару, описанную знаменитым русским эмигрантским писателем Владимиром Набоковым в романе «Пнин» [257].

В этом произведении Набоков представляет Комаровых, которых Пнин (протагонист Набокова) встречает сразу по приезде в Соединенные Штаты. Тимофей Пнин – профессор русского языка в небольшом американском колледже, где он знакомится с другим русским эмигрантом, Олегом Комаровым, работающим на кафедре изобразительных искусств. Набоков пишет о Комарове и его жене Серафиме следующее: «Только другому русскому была понятна эта смесь черносотенства с советофильством, свойственная псевдокрасочным Комаровым, для которых идеальная Россия состояла бы из Красной Армии, помазанника-государя, колхозов, антропософии, Русской Церкви и гидроэлектростанций» [258]. «Черносотенство с советофильством» Комаровых вполне понятно Владимиру Путину и всем россиянам, прошедшим через чехарду 90-х. Подобно Комаровым, Путин в своих взглядах на «идеальную Россию» пытается примирить историю страны на всем ее протяжении с использованием идей, собранных как в советской, так и в имперской версиях русского государства. Там, где группа Георгия Сатарова в 1996–1997 годах застряла в противоречиях «русской идеи», Путин просто объединил их все.

В двухтысячные, кроме перезахоронения эмигрантов и восстановления их репутации, Путин регулярно обращался к еще живым диссидентам и белогвардейским государственникам, проживающим в Европе и США. Он также пытался связать воедино и другие группы из разрозненных волн эмиграции из Российской империи и Советского Союза. На заседаниях Валдайского дискуссионного клуба, проходивших с 2004 по 2011 год, часто появлялись выдающиеся ученые русского происхождения. В их числе: Александр (Саша) Рар, один из ведущих немецких экспертов по России, написавший биографию Путина, бывший также сыном известного журналиста и историка церкви в изгнании Глеба Рара; Элен Каррер д’Анкосс (урожденная Зурабишвили), одна из ведущих специалистов по истории России во Франции и пожизненный почетный секретарь Французской Академии, чьи родители покинули Россию после революции; Анатоль Ливен, британский журналист и академик, а также наследник одной из самых известных политических династий царского времени; и Серж Шмеман, американский журналист и потомок русской аристократической семьи [259]. Во время одного из телевизионных шоу, состоявшегося 15 декабря 2011 года и проходившего в формате «Вопросы и ответы», Путин прямо указал на сидевших в первом ряду Александра Рара и Николая Злобина (русский политолог, работавший в США и вернувшийся в Россию, где стал известным политическим комментатором), как на людей, сыгравших важную роль в «представлении» России за границей [260].

В определенные моменты официальных представителей зарубежных славянских и эмигрантских организаций также приглашали на заседания Валдайского дискуссионного клуба, например в сентябре 2010 года. В тот раз участники встретились с Путиным в Сочи, практически сразу же после окончания его визита в Израиль. Путин не только подчеркивал важность налаживания контактов с русской эмиграцией, но и с тоской говорил о возвращении «наших евреев», которые эмигрировали в Израиль, и о важности расцветающих связей новой России и Израиля. Он не согласился с идеей, что бывшие граждане еврейской национальности, как Российской империи, так и Советского Союза, учитывая прошлый опыт погромов в имперские времена и чисток и дискриминации в советский период, могут не захотеть вернутся в Россию [261]. Подтверждая свои заявления, Путин приложил значительные усилия в 2000-е годы, налаживая связи с русскими еврейскими общинами как за рубежом, так и в Москве. Он также призвал русских олигархов, независимо от их этнической или религиозной принадлежности, финансировать восстановление синагог и мечетей, а не только церквей с монастырями. Для Путина это все – часть многонациональной культуры России, которая должна быть сохранена и активно поддерживаться для выживания страны. С путинской точки зрения, большевики, разрушив эти культурные артефакты, допустили серьезную ошибку. Они избавились от того, что в противном случае могло послужить историческим примером и общим наследием, способным объединить все эти группы населения. Снося церкви, синагоги и мечети, большевики разрушали основы Российского государства. Делая это, они в конечном счете подрывали легитимность коммунистического режима, настраивали людей и народы друг против друга. И эти междоусобные конфликты помогли разорвать СССР на части.

Последнее обращение к парламенту в роли премьер-министра, сделанное Путиным в апреле 2012 года, снова и снова подчеркивало одну мысль – об опасности разобщенности и, таким образом, разрушения. Это прозвучало как ответ на предложение одного из членов российской Думы об изменении вступления к конституции России: «Мы, многонациональный народ Российской Федерации» на: «Мы, русский народ и присоединившиеся к нему…».

Путин возразил: «Вы понимаете, что мы сделаем: часть нашего общества будет людьми первого сорта, а часть – второго. А этого нельзя делать. Ведь мы же с вами хотим, чтобы у нас была сильная единая нация, единый народ, чтобы каждый человек, который живет на территории страны, чувствовал, что это его родина, другой родины нет и быть не может. А чтобы каждый человек так чувствовал – все мы должны быть равны. Это принципиальный вопрос. То, что русский народ является, безусловно, костяком, основой, цементом многонационального российского народа – это безусловно… Но делить на первую, вторую, третью категорию, вы знаете, это очень опасный путь. Не надо нам с вами это делать» [262].