Шесть масок Владимира Путина - Клиффорд Гэдди Страница 49

В целом Владимир Путин воспринимает СССР при Горбачеве негативно. Когда он вернулся в Ленинград, советские система и государство практически сразу рухнули в пропасть. Как он отмечал тогда, это означало, что «все те идеалы, те цели, которые были у меня, когда я шел работать в КГБ, рухнули». Сложившаяся ситуация «растерзала мою жизнь» [304]. Вслед за этим большим разочарованием последовал непристойный, по мнению Путина, хаос «ельцинской России» 90-х. Эта точка зрения никак не смягчилась проблесками новой России, появившимися в конце 80-х, той России, о которой рассказывает в своей книге Леон Арон. Люди из внутреннего круга Путина, например Дмитрий Медведев, воспринимают тот период, в силу своего персонального опыта, по-другому. Этот опыт может оказывать влияние на их точку зрения на будущее восстановление государства. Так, Медведев, пребывая на посту президента в 2008–2012 годах, выступал за открытое обсуждение будущего России во время публичных дебатов и намекал, что правительство может начать новую перестройку [305]. Путин, будучи чужаком в атмосфере поздних 80-х, в гораздо большей степени озабочен тем, чтобы лично устанавливать повестку дня, и «достройкой» – продолжением того, что он начал, когда пришел к власти в 2000 году [306].

С момента как Путин стал премьер-министром и затем президентом, он потратил много времени на то, чтобы подчеркнуть свою чужеродность. Он также активно развивал ключевые элементы этого «образа» в себе. Он использует имидж «первого лица», всегда стоящего над политикой, над схваткой, отстраненно решающего, когда наступит момент вступить в игру и сделать все правильно. В документальных фильмах, появившихся перед президентскими выборами 2012 года, подчеркивалась роль Путина как одинокой фигуры на вершине пирамиды власти. Они показывали его как человека, полностью сконцентрированного на работе, способного оказаться в любой точке огромной Российской Федерации, чтобы практически в одиночку решить любую государственную проблему, и озабоченного благосостоянием россиян [307].

Все это ясно показывает, что, несмотря на то, что Владимир Путин не хочет быть вовлеченным в политические интриги, на самом деле он контролирует ситуацию или хочет, чтобы российская элита и российская общественность думали, что он ее контролирует. Эта идея – стоять в стороне и наблюдать за происходящим – постоянно всплывает в рассказах Путина о своем детстве. Задиристый маленький драчун – «чужак-соперник», – такие фразы он употребляет. Например, по словам вероятного одноклассника Путина Виктора Борисенко, которые приводятся в книге Олега Блоцкого, даже будучи ребенком Владимир Путин стремился оставаться незаметным до того момента, пока не решал, что настало время заявить о себе, – примерно как он сделал на том памятном уроке истории [308].

Борисенко отмечает, что и в школе, и в университете Путин «каким-то образом был частью группы, но всегда чуть-чуть в стороне. Он мог принимать участие в происходящем и тем не менее смотреть на него как бы со стороны» [309].

Многие наблюдавшие за действиями Путина в различные моменты его жизни тоже отмечали эту особенность. Он как бы присутствовал, но в то же время и не присутствовал там. Эта особенность усиливалась тем, что дзюдо, которым он увлекался в школьные и студенческие годы, поглощало очень много его времени. Зачастую он просто не принимал участие в забавах большинства, поскольку в тот момент тренировался в своем дзюдоистском клубе. Вместо того чтобы веселиться на студенческих вечеринках, он тренировался. Его сокомандники были той крепко спаянной группой сверстников, с которой он себя ассоциировал. И действительно, сам Путин в биографических интервью в начале своего президентского срока отмечал: «С теми людьми, с которыми я занимался тогда, до сих пор дружу» [310]. В ЛГУ Владимира Путина, как правило, описывают как человека, постоянно переходившего от одной группы студентов к другой, когда все выбегали во двор перекурить между занятиями. Хотя сам он не курил [311]. Всегда казалось, что он наблюдает и размышляет. Все вокруг отмечали, что он всегда тихонечко появлялся из ниоткуда – вездесущий загадочный «Володя» [312]. До момента, когда он взлетел на вершину российской политической системы, Владимир Путин оставался «лицом, способным затеряться в толпе из двух человек» [313].