Шесть масок Владимира Путина - Клиффорд Гэдди Страница 58

Как писал Гелб, маршал Огарков признался ему, что «коммунистическая система не работает и не будет работать… Советский Союз без радикального изменения не может соревноваться с США». Но поскольку было ясно понятно, что политической революции никто не допустит, писал Гелб, а потому Огарков сказал, что «холодная война на самом деле заканчивается, если только Запад уже ее не выиграл».

В какой степени фатализм, пораженчество и разочарование были распространены в советской элите в начале 80-х, не ясно. Если они уже пропитали систему насквозь, то кто-то, находящийся в положении Путина, вполне мог почувствовать это, даже если эти ощущения оставались неявными [369]. Между тем сотрудников КГБ, ответственных за хищение технологий, заставляли делать все возможное, чтобы помочь стране в ее безнадежном деле, что не могло вызвать у них ничего, кроме раздражения. Это то, о чем Путин говорил публично, хотя и после десяти лет нахождения на вершине власти. В мае 2010 года на встрече в Российской академии наук Путин рассказал, как разочарованы были он и его сослуживцы, когда позже, в конце 80-х, выяснилось, что советская экономическая система не способна использовать технологии, похищенные на Западе:

«Вы знаете, когда я служил в другом ведомстве, еще в своей прошлой жизни, у нас наступил момент, и я это очень хорошо помню, где-то в конце 80-х годов – думаю, что присутствующие здесь в зале, многие меня поддержат, наверняка вы тоже это ощущали, – когда и наши разработки, и полученные специальными средствами разработки ваших коллег из-за рубежа не внедрялись в экономику Советского Союза. Не было даже оборудования для того, чтобы их внедрять.

И вот мы там на этом поприще трудились-трудились, добывали-добывали – толку никакого. Мы спрашивали: «А где? В экономике – где?» Нету, внедрить было невозможно» [370].

Вместе с задачами по хищению технологических секретов Запада в сферу особых интересов КГБ попала и международная торговля. Любые западные компании, работающие в СССР, внимательно отслеживались (и насыщались агентурой) тайной полицией. Любой советский человек, по роду деятельности связанный с торговлей за границей, прямо или опосредованно работал и на КГБ. Этот факт стоит отметить особо, поскольку он связан с Путиным, который был настолько предусмотрительным, что прослушал в Ленинградском университете курс по международному торговому праву у своего будущего начальника, Анатолия Собчака [371]. Не важно, был ли у Путина интерес к международной торговле изначально, или он пришел на курс Собчака, движимый карьерными устремлениями, эта строчка в резюме оказалась весьма полезной, когда он ушел из КГБ. Когда господин Путин вернулся в 1990 году в Ленинград из Восточной Германии, его тут же взяли на работу как эксперта по международным экономическим отношениям, вначале в ЛГУ, а потом и в мэрию. Позже мы вернемся к этому вопросу.

Осенью 1984 года, вскоре после того, как маршал Огарков сделал свое потрясающее признание Лесли Гелбу, Владимир Путин отправился из Ленинграда в Москву, чтобы пройти обучение в Краснознаменном институте КГБ. В течение учебного года он стал свидетелем тех критических изменений в Советском Союзе, которые предопределили его судьбу на десятилетия вперед. Путин прибыл в Москву не только в то время, когда один советский лидер сменял другого (четверо за 30 месяцев) [372], но и тогда, когда влияние КГБ на внутреннюю политику сильно выросло, что произошло из-за прихода в Политбюро, управлявшее страной, большого количества людей, тесно связанных со спецслужбами. В ноябре 1982 года Юрий Андропов, совсем незадолго до этого бывший главой КГБ (человек, дольше всех руководивший тайной полицией за всю историю СССР), был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС вместо умершего Брежнева. А в декабре того же года Виктор Чебриков, новый глава КГБ и номинальный начальник Путина, стал кандидатом в члены Политбюро [373].

К тому времени, когда Путина отправили на учебу, Андропов внезапно умер (9 февраля 1984 года) и на посту Генерального секретаря его сменил Константин Черненко. Впрочем, лично выбранный Андроповым преемник, Михаил Горбачев, уже стоял на пороге Кремля. Путин читал, а возможно, слышал или смотрел, речь Горбачева на декабрьской научной конференции, когда последний произнес ставшими вскоре знаменитыми лозунги – «Перестройка» и «Гласность». Там же Горбачев заявил, что главной целью для советских аналитиков и экспертов должно стать изучение экономики и экономических теорий, включая теорию управления [374]. Среди тех, кто должен был заняться этой работой, были и аналитики КГБ, такие как Владимир Путин.