Таинственный Хранитель - Иван Рассадников Страница 3

– Был. Да телефон я потерял, и сим-карта, наверное, тоже потерялась.

– И как тебя угораздило? Ведь не в первый раз уже! Это входит в привычку? Становится традицией? Фирменный знак фон-барона Ниссена – разбрасывать телефонные трубки… сеятель ты наш!

– Хорош глумиться. Думаешь, я от хорошей жизни пытал Елизавету Петровну насчёт твоего номера?

– Пытал? Ах ты…

– А она тебе не поведала? – ахнул Витя, – ну, что я забегал.

– Что забегал – передала, и что номер продиктовала, а ты его аккуратно записал. Вот о пытках умолчала, врать не буду.

– Да, старик, я твой номер знаю, и ты мой запиши. Ну, если высветился.

– Контора пишет. Что там у тебя?

– Ну, главную новость ты знаешь, а вторая новость – Ленка улетела-таки в Канаду, родных-близких навестить. Вернётся не раньше октября.

– А сегодня у нас… август.

– Пятница сегодня! И рабочая неделя, можно сказать…

– У кого как, приятель. Я вот аки пчела…

– Принялся, засучив рукава за диссер о Гатчинском дворце? Всерьёз взялся?

– О дворце? В нулевом приближении угадал… – поморщился Андрей

– Куда мне, старик! Я ж технарь, и в искусствознании ровно ничегошеньки не смыслю. Зато в других вещах разбираюсь хорошо. Мы ж давненько не пересекались, а?

– Ясно. Ленка улетела, тебе скучно и ты ищешь компанию… – констатировал Андрей.

– Предлагаю устроить мальчишник!

– Где, у тебя?

– Ну. А где ещё? Если у тебя, то боюсь, мы потесним Елизавету Петровну.

– Потесним, оттесним и вытесним, – усмехнулся Андрей.

– Придёшь сегодня? Договорились? – голос Вити сделался почти умоляющим.

Возникла пауза. Андрей подумал, что они с Витей действительно давненько не виделись; он, имея полное право рассердиться на приятеля (позвонившего в самый неподходящий момент), вовсе не сердился. Он был рад приглашению Виктора, и поспешил принять его, хоть и с оговоркой.

– Договорились. Только боюсь, что сегодня я освобожусь поздно. Дел непочатый край, сроки горят, работа горит.

– Ерунда, Андреас! Как закончишь, сразу ко мне! Увидишь кое-что интересное. Завтра суббота, режим дня летит ко всем чертям.

– В таком разе, до вечера!

С утра небо над Гатчиной затянули тучи, к обеду пролился неслабый дождь, что называется, хляби небесные разверзлись, шлюзы горние распахнулись. Эта катавасия продолжалась с перерывами до шести, однако затем, паче чаяния, дождь прекратился совсем. Подул южный ветер, унося тучи дальше на север. Стрелка барометра сдвинулась на «ясно», а скоро небо и вправду стало проясняться.

Однако метеорологические флуктуации прошли мимо внимания Андрея – весь день он провёл в музее – работал с раннего утра, структурируя накопленный материал, выискивая интересные нюансы, проводя исторические параллели. Он варьировал историю архитектуры и так, и эдак, не чураясь сослагательных наклонений. Любопытство вызывали нереализованные планы перестройки дворца, не просто проекты – Большие Гатчинские дворцы, существовавшие в фантазиях зодчих и воплощённые на бумаге, в частности, тот, что стал прообразом Михайловского замка. По-настоящему же Андрея интересовало «родство», сходство дворцовых интерьеров Гатчины с интерьерами других замков и резиденций российских императоров, монарших особ Европы, а также стилистическое родословие в работах Бренны и Захарова. Как известно, Андреян Захаров сменил «на боевом посту» Винченцо Бренну, в силу занятости последнего другим проектом, и первая крупная перестройка была закончена под его руководством.

Андрей как специалист, конечно, давно знал, что сведений об интерьерах Большого Гатчинского дворца эпохи графа Орлова не сохранилось, но теперь ему пришлось горько сетовать на безалаберность архивариусов, утерявших описи графского имущества. Для полноты картины, наблюдаемой в динамике, чрезвычайно важно знать, с чего всё начиналось, что служило отправной точкой всей последующей эволюции, от какой печки плясали дизайнеры «галантного века». Между тем, принципы работы Бренны, умевшего изысканно соединить классицизм и барокко, оставались неизменными, в Павловске он «правил» Камерона, утяжеляя его утончённые интерьеры своими обильными орнаментами, в Михайловском замке каждому залу придал индивидуальность, выстроив оформление в линейку – от античности до ренессанса; Андрей видел Бренну в роли «локомотива» эволюции в эстетике: от стилистических шор – к свободе романтического историзма, соединению, чуждому вульгарной эклектике.

Он чуть не крикнул «Эврика!» – наконец-то появился потенциал для обобщений, выходящих за рамки предметной области, не искусствоведение, но искусство в целом! Жизнь в целом. Бытие. Это – венец, без которого ценность диссертации равна либо ценности авторской оригинальной гипотезы, либо – ценности оригинальной компиляции фактов и гипотез, найденных другими…

Но, по закону подлости, стоит вам углубиться в умственную работу, отъединившись от внешнего мира – как что-нибудь (или кто-нибудь) непременно вторгнется и помешает, отвлечёт. Так и сейчас – дверь с грохотом распахнулась и на пороге возникла Ольга Олеговна, коллега Андрея, стол которой стоял в этом же помещении. Рабочее место её с утра пустовало, но теперь она буквально ввалилась в комнату, тяжело и прерывисто дыша.

– Андрей… Иванович… – её голос выдавал крайнюю степени волнения, – мне сказала Наташа… Ну, смотрительница… моложавая такая… Наверняка вы её знаете, хотя бы в лицо… ужас!

– Ольга Олеговна, говорите толком, не томите. Что стряслось?

– В малиновой гостиной бегала крыса! Снизу откуда-то прибежала. Здоровенная! Представляете?

– Крысу представляю, и что?

Бесстрастный тон Андрея несколько охладил волнение Ольги Олеговны. Она даже чуточку смутилась. На щеках её выступили пунцовые пятна.

– Андрей Иванович… Вы извините, конечно, это глупо, – произнесла она уже другим тоном, – но отнеситесь со снисхождением к моей женской слабости; дело в том, что я ужасно боюсь мышей. Стоит мне лишь представить, что мышь…

– Понимаю, – кивнул Андрей. – Знавал я такую девушку… Но ничего, успокойтесь. Возможно, Наташа, будучи в курсе вашей маленькой слабости, зачем-то решила воспользоваться ею в целях… говоря по-простому напугать.

Ольга Олеговна задумалась.

– А ведь, скорее всего, так и есть… Ничего, я уже в порядке. Надо же, хотела Борису Львовичу на поклон идти…

– Зачем? – не понял Андрей.

– Насчёт кошки. А лучше нескольких. Как в Эрмитаже.

Теперь, когда инцидент был исчерпан, Андрей снова мог вернуться к своим размышлениям. Ольга Олеговна сразу растворилась в непроницаемом пространстве комнаты.

Он продолжил работу, поминутно делая пространные пометки то в черновом тексте диссертации, то в блокнотике. Кажется, Карамзин писал: «История движется, развивается, и последующее развитие есть результат предыдущего, но век нынешний отличается от века минувшего, и никогда век минувший в точности не повторится в дальнейшем». Вот квинтэссенция. Остов. Остаётся нарастить мясо.