Голубой Маврикий - Жорж Кулецкий

* * *

То, что произошло с нашими героями, похоже на сказку. Только события ее развернулись в нынешние дни. Ничего удивительного…

Сказки случаются независимо от времени и пространства.

Во сне ли, наяву ли… Многоцветный воздушный шар парит над сине-бирюзовыми просторами океана. Прямо под ним пара влюбленных дельфинов резвится в волнах, играя на солнце и рассеивая тысячи хрустальных брызг от ударов блестящих тел о воду после очередного прыжка.

А вот мимо пролетела большая ослепительно белая птица, чуть шевеля крыльями – подправляя высоту полета.

Вверху клубятся кучевые облака – белые в верхней части и серые снизу. Тень от них делает воду океана то темно-синей, то серо-зеленой.

Шар приблизился к берегам незнакомой земли.

Изумрудно-зеленый остров, напоминающий жемчужину неправильной формы, окаймлен белым эллипсом пены волн, подходивших к берегу местами на полсотни метров. Это океан бился о цепь коралловых рифов, вздымаясь кое-где на несколько метров в высоту неба. Берег острова белел мягким песком – так, почти в пыль, сердитые волны за долгие годы терпеливо перемалывали кораллы.

Проступили причудливые очертания бухт, лагун и фантастически красивых песчанных пляжей. Эту ленту золотистых берегов нежно, с плохо скрываемой страстью ласкали небольшие волны уже укрощенного океана.

Почти от берега начиналась роскошная зелень холмов. Из них прорастали причудливые горы, чьи высокие вершины, схожие с гигантскими пальцами, указывали вверх, – то ли в небеса, то ли еще выше. И уже чувствовался теплый ветер, несущий удивительный аромат цветов и трав. Он чуть колыхал верхушки пальм, и казалось, что это именно они рождают ветер… А вот полоса лазурного мелководья, по которой только что пробежала легкая рябь и теперь кажется, что она также колышет пышные пунцовые кроны нависших над водою деревьев.

И вся эта необыкновенная в своей неправдоподобной красоте картина сопровождается тихой сладкой мелодией.

Сон? Или все-таки явь?

Не бывает на земле такого великолепия! Или все же бывает?

Бездонные, казавшиеся неподвижными небеса в мгновение ока из лазоревых превратились в чуть покачивающийся белый потолок самой что ни на есть обыденной московской квартиры.

На неразобранной, скорее, просто скомканной постели лежит мужчина в черных брюках с наутюженной «стрелкой». Левая рука покоится на животе, пуговички кремовой рубашки застегнуты как-то наперекосяк. Правая рука вытянулась вдоль тела, кончаясь здоровенной «лапой», в которой запросто мог бы уместиться баскетбольный мяч. Мужчина глубоко дышит, время от времени что-то бормоча. Волосы прилипли ко лбу с проступившими на нем росинками капелек пота.

Наконец, с усилием приоткрыв непослушные веки и издав легкий стон, он хриплым голосом обратился к спящему в соседней комнате на диване крепкому мужчине тридцати с небольшим лет.

– Василий, а ты землю обетованную видел?

Василию, похоже, даже открыть глаза было нелегко, тем более – пошевелиться. Он спал, не раздеваясь, в летних бежевых брюках и голубой, в тонкую белую полоску рубашке с расстегнутым воротом.

На груди у него покоится большой черный профессиональный фотоаппарат. Льняной темно-синий пиджак висит неподалеку на стуле. Он с трудом понимает, что вопрос из соседней комнаты адресован именно ему.

– А она есть? – бормочет он вопросом на вопрос. – Пока не видел… Это что – рай? Нам туда пока рано, да, боюсь, и не пустят…

– Значит, это был сон, – вынес приговор самому себе инициатор разговора по имени Игнат и тихо выдохнул. – Боже! Какой прекрасный сон…

С этим он попытался переместить тело и спустить ноги на пол. Сказочное путешествие на воздушном шаре закончилось, а реальность уже забухала колоколами в голове, которая, казалось, вот-вот расколется на четвертинки, а то и на более мелкие части. Игнат с трудом поднялся, босиком, нетвердой походкой моряка, идущего по палубе в шторм, добрался до кухни, заглянул в холодильник, сверкавший пустотой, осмотрел, переворачивая, бутылки на столе: сначала водочные, потом пивные. На нескольких тарелках лежали «вспотевшие» кусочки салями и скукожившиеся обрезки сыра. Его «водило».

Пошатываясь, он вошел в комнату, где лежало тело друга. Василий уже повернулся на живот и шарил рукою по полу возле дивана, из-под которого почему-то высовывался элегантный шелковый галстук. Фотоаппарат с груди переместился к голове. Рыжеватые волосы искрились в солнечном луче, пробившемся в комнату.

Наконец он нащупал коньячную бутылку с замысловатой наклейкой. Увы, она оказалась безнадежно пустой. Игнат плюхнулся неподалеку в мягкое, болотного цвета плюшевое кресло.

И в это мгновенье зазвучал Моцарт. На самом деле это был звонок мобильного телефона, который задергался под неровно застегнутой рубашкой Игната. Выловив телефон, Игнат начал отвечать ссохшимся голосом.

– Любимая… Да, я… Я, Игнат… Ну, голос такой… Вчера, понимаешь, мальчишник случился… Да, с Васькой… Он лежит без ног, я без башки… Приеду… Приеду, говорю… Паровоз уже под парами… Если, конечно, «подлечусь» и не помру. Целую.

Любимая не спешила завершать разговор, но Игнат был явно не в форме.

– Извини, дорогая, батарейка садится, – пробормотал он торопливо и нажал на кнопку «отбой».

Из ванной послышался веселый женский хохот. Игнат взялся за голову, глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

– Жизнь не удалась, но попытку засчитали! – произнес он глубокомысленно, даже с пафосом, впрочем, без надежды на то, что кто-то оценит это высказывание, претендующее на место в книге «мудрых изречений». – Василий, будем полагаться на вспышки памяти или ждать сведений со стороны? – поинтересовался он у друга.

– Положимся на цепкий взгляд моего объектива и посмотрим, что у нас сохранилось в этой железякиной памяти, – ровным, можно даже сказать, равнодушным голосом отозвался Василий, которому произнесение большинства звуков давалось явно легче, чем другу. При этом он взялся за камеру.

Вот они, чудеса цивилизации и компьютерной фотографии! На довольно большом экране во всю заднюю стенку «Никона» начали появляться неожиданные изображения. Откуда-то вдруг выплыли… цыгане.

Всевидящий объектив запечатлел весь вчерашний вечер, уже ставший одним из воспоминаний богатой на события жизни. В этих воспоминаниях сначала дивно запели цыгане: «К нам приехал, к нам приехал…», подносившие Игнату стопку водки на черном с яркими розами жостовском подносе…

Потом в лихом бесшабашном танце замирали цыганки. И как же хороши были их красные с черным юбки, как гремели каблуки туфель на паркетном дубовом полу, как красивы были внезапно обнажавшиеся ноги… А как звенели мониста из старинных серебряных монет, как сверкали серьги, и какими обжигающими были их взгляды! Но строго смотрел с другой фотографии цыган в черной шляпе с гитарой и с большой серьгой в ухе, давая понять – можешь смотреть, можешь выпить стопку, но руками цыганок не трогай. И всплывали уже отзвучавшие тосты в честь капитана второго ранга Игната Коршикова, его товарищей и его будущей сухопутной жизни.